- Кузнец, ты отдохнул?
- Отдохнул малость.
- Продолжим?
Добавив угля в горнило, раскалили металл, и пошли по новой плющить его и сваривать. К последней звезде, они уложили последний десяток, кузнец окончательно раскалил заготовку и бросил в только что извлечённый из подпола травяной настой. Благоухающая разнотравьем вода злобно зашипела и выпустила облако пара, разом превратив кузню в подобие бани.
- Ну всё, сегодня нам здесь делать больше нечего, пусть до утра пропитывается, это проявит узор, потом. Пойдём ужинать, Бэр. Эх, доброе оружие получится, в крови бы его закалить! Только где ж её сейчас найдешь?
- Чья кровь нужна? Человеческая? Или звериная? Человеческую достану быстро, за звериной нужно погоняться.
- Это конечно дико, но лучше человеческая, только кого ты в заклание уготовишь?
- Какого-нибудь разбойника изловлю, из него кровь и выцежу.
- Жестокий ты.
- Есть такое слово «НАДО». А надо, значит надо.
- Ну излови, или зверя поймай, но я не хочу знать в чьей крови закаливаю оружие. Чью принесёшь, ту и принесёшь. Только водой не забудь разбавить, а то застынет до вечера.
Секира вышла великолепная, после закалки в крови и полировки лезвие засияло ярче Солнца, а темныё линии рисунка притягивали взгляд. Бэр старательно насадил её на резную рукоять и закрепил особым железным клином с расплющенным окончанием. Заклёпки намертво соединили дерево и металл.
- Ай благодарствуй, кузнец! Красота-то какая!
- Просьбу выполни. – старик отправился к завалинке, куда как раз подобралась тень от дуба.
- Костьми лягу.
Димитирий, упражнявшийся эти дни с трофейными мечами с явным неудовольствием выслушал речи Бэра о необходимости дальнейшего путешествия.
- Может, ещё пару дней отдохнём? – бывший монах украдкой взглянул на избушку в которой жила приглянувшаяся девица, даже, кажется, успел увидеть тут же спрятавшееся миловидное личико.
- Димитрий, Димитрий, ты ведь воин, ты знаешь что нельзя привязываться. Зачем терпеть лишнюю боль?
- Ты не поверишь, Вервольф, но даже в монастыре я мечтал о тихой жизни землепашца, о любящей жене, куче детишек.
- Спокойная жизнь землепашца? Димитрий, ты знаешь, о чём говоришь? Может быть, где-нибудь в Риме она и спокойная, а на Руси сотни лет одной рукой держат соху, другой – меч, а в кустах ещё лук со стрелами и, если кто может себе позволить, конь с полным воинским убранством, иначе жизнь будет очень короткой. У нас даже малые дети знают, с какого конца браться за меч.
- Я заметил, нигде нет столько злобы, как на твоей родине.
- А что ты хочешь? На Русь давят со всех сторон, больно лакомый кусок. Но постоянно ломают об неё зубы, ломали и будут ломать, всегда. Сыны моей родины – самые умелые воители, это у нас в крови, с ними никто не сравнится.
- Но по вашим землям постоянно проносятся кочевые племена, постоянно кто-то вас завоёвывает.
- Ну и где теперь те племена? А Русь была и будет, всё завоёванное мы отбивали назад и будем отбивать. Лишь бы мой народ не стал трястись за свои жизни – тогда Руси конец.
- Но ведь это нормальное желание – бояться за свою жизнь.
- Это рабское желание! В русичах течёт самая молодая и необузданная кровь, нас не поставить на колени! Я допустил ошибку, посоветовав Владимиру принять христианство и теперь должен её исправить.
- Догматы христианства прекрасны! Бэр, я пытался опровергнуть, но не получается. Эта вера – благо для всех!
- Нет. Ты помнишь заповеди?
- Не убий, не укради…
- Их десять и все правильны. Кроме одной.
- Какой?
- Подумай сам, без чего люди не могут жить?
- Без любви.
- Глупости, люди не могут жить без убийств. Из заповеди «не убий» убрали окончание. Всего два слова, но смысл в корне изменился. Человек, лишивший жизни другого совершил грех, независимо от того, напал он превым или защищал свою жизнь или жизни близких. Христианство не делает различий и это неправильно, но всех устраивает.
- Что за слова могут изменить смысл заповеди?
- «Без необходимости». Не убий без необходимости – так справедливо и оправдывает защищающегося или мстящего. Если тот, кто записал заповеди до этого не додумался – он дурак, если это специально – рабовладелец, при этом дьявольски умный, на века обезопасивший своих потомков от восстаний.
- Как ты можешь?! – вспыхнул Димтрий – Этот человек вёл свой народ по пустыне, спасая от рабства! Только благодаря этим заповедям они выжили!
- А пока он их получал, иудеи создали золотого тельца? Стоит ли такому народу быть свободным? Не лучше ли поставить его в беспрекословное подчинение, убрав всего два слова и тем самым спасти, как спасают скот? Только христианство оказалось ползучим растением и в беспрекословном подчинении уже множество народов.
- С тобой невозможно спорить! Ты опровергнешь всё, что угодно! А вот: «Возлюби ближних как самого себя», сумеешь переспорить?
- Легко. Я себя ненавижу! И не раз пытался умереть, но мне не дано лишить себя жизни, лишь поэтому я ещё жив. Ты не заметил, Димитрий, я живу по этой заповеди, но стараюсь блюсти ту самую, которая «без необходимости». Теперь ты видишь слабину христианства? Оно держится на рабской боязни за свою жизнь. Оно хорошо для народа, а не для человека. Пока тебе пищи для размышлений достаточно, седлай коней. Я здесь уже достаточно времени, если кто должен был нагнать, то больше я ждать не собираюсь.
Ворон, измученный вынужденным простоем приветственно заржал, предлагая сразу в галоп, обгоняя ветер. Бэр приторочил к перемётной суме посох, собирался уже прыгнуть в седло, когда чуткие уши уловили лёгкий перестук копыт.
- Вот ведь старая ведьма, за всю жизнь ни разу не ошиблась! Димирий, ты как насчёт ещё одного попутчика?
- Ты о чём, Бэр?
- А посмотри на дорогу, по которой мы приехали, сейчас там кое-кто появится. Одна юная особа, и я даже догадываюсь кто.
Из леса на стройной легконогой лошадке чистейшего белого цвета выехала девушка, из одежды – одна нижняя рубаха. Она скакала к деревне с надеждой во взгляде. Бэр вскочил в седло и выехал навстречу.
- Ну и чего тебе дома не сиделось? – на лошадке сидела та самая девушка, что напоила его молоком в предыдущей деревне. Тогда он её не особенно разглядывал, а она оказалась довольно мила, стройна, с волосами молочного цвета, не виданным оборотнем ни у кого другого. Он вообще не думал, что волосы могут иметь такой цвет.
- Воин, возьми меня с собой. Видишь, я одна ехала через этот страшный лес и ни капельки не испугалась. Я не буду пустым грузом, поверь! – в детских глазёнках горел озорной огонёк и неуёмная жажда нового.
- Бесёнок! Ты хоть понимаешь, что тебя ждёт в моей кампании?
- Ну, - юная девушка смущенно покраснела и стыдливо опустила взгляд, - я буду очень стараться.
- Убивать? Тебе придется очень стараться, учась убийству. Ничего другого я не требую.
- Как убивать? – девушка в ужасе отшатнулась.
- А ты чего ожидала? Жарких объятий под луной? Обойдёшься! У тебя ещё есть время одуматься, проваливай отсюда! Вернись домой и проси у мамки прощения. А чтоб тебя убедить, скажу что меня зовут Бэр. Я заклеймён славой предателя и татя нощного. – оборотень говорил, стараясь напугать дурочку, но сразу понял, что просчитался, назвав своё имя.
- Великий Бэр! – девушка сияла таким восторгом, что было ясно – никакими силами её уже не прогнать.
Бэр лишь с досадой сплюнул и вручил ей посох.
- Купи себе приличную одежду. Сразу предупреждаю, бери то, что можно носить долго, на красоту не заглядывайся. – жемчужинка перепрыгнула с руки оборотня в подставленные ладошки. – И никаких поблажек тебе не будет.
- Согласна, на всё согласна! – девушка радостно бросилась выполнять приказ.
- Эй, чудо, звать-то тебя как?
- Оксана. – она повернулась и одарила оборотня самой чарующей улыбкой, какой он не видел за всю жизнь.
Димитрий и Бэр дожидались Оксану в сёдлах коней. Не успели они заскучать, как девушка вернулась, облачённая в мужское платье. В просторной рубахе, штанах и сапогах, с волосами, перехваченными кожаным шнурком, она сильно напоминала поляницу, да и в седло запрыгнула с ловкостью степняка, который с младенчества не слезал с коня.