«Со мной всё будет хорошо. Диллон, прежде чем ты натравишь на меня парамедиков, думаю, нам с тобой и Беном стоит поговорить. Ты же знаешь, мы это делаем».
«Да», — медленно сказал он. «Да, конечно, ты прав. Бен, не мог бы ты зайти в дом на минутку?»
Бен кивнул.
Савич поднял ее и отнес в дом, несмотря на ее протесты, оставив
Парамедикам пришлось подождать в машине скорой помощи еще десять минут, прежде чем Савич их вызвал.
Джимми Мейтленд задавался вопросом, расскажет ли ему когда-нибудь Савич, о чем они говорили втроем.
ГЛАВА
37
ВТОРНИК ВЕЧЕРОМ
Было чуть больше одиннадцати часов, когда Бен подъехал на своем грузовике к дому Маргарет Калифано.
«Не могу поверить, что всё кончено», — сказала Кэлли. «А ты мне ни слова не сказал.
Я мог бы остаться снаружи с другими агентами».
«Я не мог, прямой приказ Савича. Ты же весь вечер это твердил. Полагаю, это значит, что я никогда этому не услышу, да?»
«Возможно, нет. Но я тебя прощу, ведь Савич дал мне сегодня утром отличное интервью для « Post» . Кумбс пляшет на картотечных шкафах, хлопает по ладоням всех встречных, с идиотской ухмылкой на лице. Ты сказал, что тебе понравилась моя история, но что ты на самом деле думаешь? Ты заметил, что она была выше сгиба на первой полосе? Прямо там, под моей подписью?»
Она была так горда, что он улыбнулся. «Да, мне действительно понравился твой рассказ. Он был превосходен. Поздравляю. Значит, твоя работа в безопасности?»
«О да. Внезапно я снова стал для него ценным. Я с облегчением увидел, что Шерлок снова выглядит нормально, ну, почти нормально. Диллон продолжал твердить о повязке».
«Он сказал мне, что это напомнило ему о той ночи, которую он не хотел вспоминать. Он не стал мне об этом рассказывать».
«Может быть, мне удастся вытянуть это из Шерлока», — Кэлли откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. «Всё произошло так быстро, что я до сих пор не могу осознать произошедшее, даже написав свой рассказ. Я рада, что Гюнтер мёртв, но то, что он случайно выбрал моего отчима? Не имело значения, какого судью он убил?
Стюарт был таким замечательным человеком...» Она остановилась и глубоко вздохнула.
Бен повторил то, что он говорил ей снова и снова в тот вечер:
«Он был сумасшедшим, Кэлли, просто сумасшедшим. Он хотел уйти в лучах славы. Что может быть лучше, чем привлечь к себе внимание, чем убить судью Верховного суда, любого судью Верховного суда, и всех его помощников?
«Хотите узнать ещё кое-что? Когда он понял, что Савич расставил ему ловушку, он не собирался позорно погибать в гостиной агента ФБР. Он хотел продолжить свой звёздный час прошлой ночью, а это означало выйти из дома Савича и сразиться с десятком агентов ФБР, пытавшихся его поймать. Это было очень в его стиле».
Кэлли через мгновение спросила: «И вы считаете, что он подцепил женщину в баре в качестве камуфляжа?»
«Безумие не сделало его глупым. Это было очень умно с его стороны. Кто станет искать пару?»
«Он столько лет был Гюнтером Грассом, — сказала она. — Думаю, он даже не знал, кто он на самом деле».
«Как сказал Джимми Мейтленд, он при жизни использовал чужое имя, а умер вообще без имени. Кэлли, прежде чем ты войдешь, я хочу кое-что сказать. Мне очень понравилось то чёрное платье, которое ты надела вчера вечером. Можно мне когда-нибудь увидеть тебя в нём снова?»
Она слегка улыбнулась ему. «Завтра я переезжаю обратно в свою квартиру. Мама говорит, что теперь, когда всё кончено, я ей больше не нужна».
«Ага».
«Хорошо или плохо?»
«Знаете ли вы, что от моей входной двери до моей огромной кровати всего тридцать восемь футов?»
Она рассмеялась, наклонилась, поцеловала его в губы и выскочила из дверей «Краун Вик». «Завтра, Бен?»
«Конечно. Отлично. Знаешь, это твоё маленькое чёрное платье смотрелось бы ещё лучше, если бы висело на дверной ручке моей спальни».
«Какая мужская внешность. Успокой моё бешено колотящееся сердце». Она слегка помахала ему рукой и пошла по тротуару к дому матери. Он подождал, пока она откроет входную дверь, и скрылся внутри, прежде чем уехать.
Кэлли повернулась, чтобы включить сигнализацию, недоумевая, почему мать не поставила её на сигнализацию, когда она ложилась спать. Она поднялась наверх и на мгновение остановилась у двери спальни матери, прислушиваясь. Медленно толкнула дверь и вошла в её уютную спальню. Белое покрывало сияло холодным и суровым светом в лунном свете, льющемся из окна.
Она подошла к кровати, чтобы убедиться, что с матерью все в порядке.
Кровать была пуста.
Она включила свет, поискала записку, а затем пошла в свою спальню, чтобы найти ее.