«Да, я так и думал», — сказал Бен. «Значит, в этом сценарии никаких террористов нет».
Савич сказал: «Мы проверим все аспекты. ЦРУ уже глубоко в этом замешано.
Пока ничего не произошло, и никто не взял на себя ответственность. Мне нравится идея мести, чего-то близкого и личного.
«Не случайный ли это безумец или экстремист каких-либо убеждений?»
«Может быть, но мне это кажется неправильным».
Когда они вышли из здания Верховного суда на Ист-Кэпитол-стрит, Бен сказал: «Хотите знать правду о чём-то? Если кто-то хочет вашей смерти, вы уже мертвы. Пусть у вас будет преторианская гвардия, датчики движения, миллион систем сигнализации, всё равно».
Савич сказал: «Вы, конечно, правы, но никто не готов это принять.
Теперь, когда нас убили судью Верховного суда, это означает бесконечное и изматывающее внимание СМИ со стороны всех, кто когда-либо работал в полиции или просто считает себя умным. Президент, вероятно, будет дважды в день получать брифинги о ходе расследования. Все будут сосредоточены на убийстве, может быть, дня полтора, а затем переключатся на то, кого президент назначит на место судьи Калифано в Верховном суде.
«В то же время у нас будут неограниченные ресурсы, как федеральные, так и местные, и огромные ожидания, которые нужно будет оправдать».
Шерлок сказал: «Все сводится к тому, что наш судья Калифано нажил себе большого врага, так что это дает нам еще одну отправную точку — деньги, стоящие за убийством».
«Так что алиби не имеет никакого значения, — сказал Бен, — если этот главный враг не хотел испачкать свои руки кровью».
«Вот и всё», — зевнул Савич. Он устал до смерти, не спал полночи, думая о том, что произошло в том доме в Поконо, и получив в субботу ранний вызов в Вашингтон. Он подумал, не нравилось ли его отцу, агенту ФБР Баку Савичу, иногда, хотя бы раз в десять лет, поспать подольше субботним утром.
СУББОТА ДЕНЬ
Дж. Эд С УМБС , редактор The Washington Post и начальник Кэлли, едва сдерживался. «Что, чёрт возьми, ты имеешь в виду, когда говоришь, что не придёшь?
Послушай, Кэлли, я знаю, что сегодня суббота, я знаю, что ты должна быть в Нью-Йорке, но ты уже дома. Я знаю, что Джастис был твоим родственником, но именно поэтому ты нам здесь так нужна…
Кэлли поднесла телефон к уху, но не слушала. Джед всегда выражал всё, что мог сказать одним предложением, шестью. Он, понятное дело, злился, ведь видел в ней прямой путь к предыстории этой истории, а она позволяла ему ворчать, даже выражать соболезнования, когда в нём пробуждались давно забытые манеры. Она ждала, когда он выдохнется, как заводная игрушка. Он повторил слова «Пулитцеровская премия» как минимум трижды. В конце концов, он начал задыхаться, потому что за всю свою тираду не сделал ни единого вздоха.
«Понимаю, Джед, — наконец сказала она, — но дело в том, что это был мой отчим, и я нужна своей матери. Неважно, что я репортёр, я не пойду против ФБР, и я обещала им, что какое-то время воздержусь от работы. Ты же не хочешь, чтобы это дело было испорчено из-за того, что я сболтнула лишнего».
«Моя работа — не интересоваться расследованием ФБР. Моя работа — руководить газетой».
Она улыбнулась в камеру. «Я поговорю с тобой после похорон, Джед.
Моя мама в очень плохом состоянии, как вы можете себе представить. Не знаю, когда вернусь.
«Кэлли, поговори со своей мамой, передай мне кое-какие личные вещи...»
«Нет, Джед».
Она услышала несколько слащавых ругательств, а затем глубокий вздох. «Ты дашь мне знать, как только у тебя появятся все подробности похорон? Независимо от деталей, можешь быть уверена, что будет пышная церемония, вероятно, с участием президента и всех, кто будет претендовать на пост президента. Они будут говорить, каким замечательным человеком был Калифано, даже если они его ненавидели. Да ладно тебе, Кэлли, там много всего происходит, что не имеет никакого отношения к расследованию».
«Хорошо, Джед, ты прав. Как только всё прояснится, я тебе позвоню».
"Но-"
«Я даже не знаю, когда судмедэксперт выдаст тело моего отчима».
Она сглотнула, и на глаза навернулись слезы.
«Кэлли, ты там? Что случилось?»
«Ничего, Джед. Слушай, мне пора идти. Увидимся, наверное, на похоронах. Спасибо, что разрешили мне недельный отпуск».
«Я не знаю, Кэлли, ты большая часть нашей команды, и ты должна понимать, что...»
Кэлли выключила телефон и сунула его обратно в карман. Телефон зазвонил через три секунды. Она выключила его. Интересно, что бы сделал Джед Кумбс, если бы убили кого-то из его семьи? Он был таким новостным наркоманом, таким суровым в вопросах получения информации, что, наверное, сам себе выдал бы эксклюзив.