Кэлли могла только кивнуть и взять её за руки. В них чувствовались сила и утешение. Миссис Уоллес была одета в старые чёрные шерстяные брюки, мешковатую толстовку «Редскинз» и домашние тапочки. Всякий раз, когда Кэлли видела её раньше, она была одета с иголочки – элегантная, аккуратно уложенная женщина, знающая себе цену. Но сейчас она выглядела измученной. Кэлли знала, что Бет Уоллес и её мать хорошо ладят, хотя Кэлли и не подозревала, насколько они близки. Именно Кэлли не забыла снять пальто и вытереть ботинки о небольшой коврик у входной двери. Бен последовал её примеру. Кэлли повесила их пальто в шкаф. Миссис Уоллес жестом указала в сторону коридора. «Вы оба, идите». Федеральные маршалы остались у входной двери, Рикс смотрел в глазок на репортёров, слоняющихся вокруг.
Миссис Уоллес провела их по длинному коридору. Каждая стена, каждая поверхность были увешаны произведениями искусства в стиле ар-деко и артефактами 1930-х годов. Их шаги громко звучали по дубовому полу, эхом отдаваясь под самым высоким, почти двенадцатифутовым, потолком.
«Самнер в отчаянии», — повторила миссис Уоллес, словно других слов у неё просто не было, — «как вы можете себе представить». Она на мгновение замолчала, выпрямилась, постучала в дверь в конце коридора и тут же открыла её.
В комнате было темно. Миссис Уоллес вздохнула, вошла в полумрак и включила лампу. Она дала круг яркого света, а в центре этого круга на небольшом диване сидел пожилой мужчина, совершенно прямо, зажав руки между ног и глядя прямо перед собой.
«Судья Уоллес», — сказал Бен, подходя к мужчине с значком наготове. «Я детектив Бен Рэйвен из столичной полиции. Я хотел бы поговорить с вами, сэр».
Судья Уоллес медленно повернул голову и посмотрел на Бена. Затем он перевел взгляд на Кэлли. «Кэлли? Что ты здесь делаешь? Почему ты с этим полицейским?»
«Я здесь не как репортёр, сэр. Я здесь как член семьи моего отчима».
Судья Уоллес медленно поднялся, подошел к Кэлли и взял ее на руки.
Она была почти одного роста с ним. Он чувствовал себя сильным, как бык, подумала она, крепко обнимая его. «Стюарт был прекрасным человеком, прекрасным судьёй», — сказал он срывающимся голосом. «Боже мой, как мне будет его не хватать». Он обнял её ещё крепче.
Кэлли хотелось плакать; это было странно, но ее сдерживала мысль
что этот мужчина на самом деле приставал к её матери, жене другого судьи, которая, как предполагалось, была его лучшим другом. Поэтому она просто утешала его, как могла, спрашивая себя, не раскаивается ли он сейчас в содеянном.
Ещё через несколько мгновений судья Уоллес выпрямился. Его плечи расправились. Его осанка вновь стала характерной для судьи Верховного суда: сильной и владеющей собой.
Он повернулся к Бену. «Не могли бы вы присесть, детектив? Бет, пожалуйста, принеси нам кофе?»
Кэлли не хотела кофе, но миссис Уоллес уже отвернулась.
«Зачем вы здесь, детектив? Где ФБР? Как вы видели, нас уже охраняют два федеральных маршала. От покушения на убийство или от СМИ, не знаю. А вы?»
«Я бы сказал, что и то, и другое, сэр», — сказал Бен. «Что касается ФБР, они будут здесь, чтобы поговорить с вами, судья Уоллес. Я часть команды, сформированной Бюро. Я очень рад, что вы меня приняли. Если вы не против, сэр, любая информация, которую вы могли бы мне предоставить о судье Калифано, была бы полезна».
Судья Уоллес вздохнул. «Столько охранников, столько сил безопасности, выделенных для нашей безопасности. Как такое могло произойти? В здании Верховного суда, оплоте верховенства закона в нашей стране, символе свободы и равновесия в нашем правительстве?»
Вот это красноречиво, подумал Бен, гораздо более по-государственному, чем нападать на Маргарет Калифано. Бен решил, что нет причин не рассказать ему. «Похоже, убийца знал, что один из охранников выйдет покурить. Он ударил его по голове, забрал его форму и тут же вернулся. Было уже за полночь, тихо, и, к сожалению, ему это удалось». Бен понимал, что это было жалкое оправдание, но это была правда. «Судья Уоллес, насколько я знаю, вы были самым близким другом судьи Калифано. Вы заметили какие-нибудь перемены в нём в пятницу? Или на прошлой неделе? Судья Калифано казался рассеянным, возможно, чем-то обеспокоенным?»
«Нет, совсем нет. Стюарт выглядел так же, как всегда, в пятницу, да и всю неделю тоже. Я знал, что он не хочет возвращаться к смертной казни в предстоящем деле, но, с другой стороны, я тоже не хотел».
«Почему это так, сэр?»
Он считал, что это неподходящее дело для противников смертной казни, поскольку этот шестнадцатилетний юноша убил троих человек с особой жестокостью. Тем не менее, он не решился отменить решение, вынесенное ими в 1989 году. Либеральные судьи хотели склонить его на свою сторону, чтобы получить большинство голосов. Пришлось много манёвров. Не знаю, что бы в итоге решил Стюарт.