Больше сосредоточенности и меньше пива – и она отлично справилась. Она пока недостаточно сильна, чтобы покорить весь мир, но она этого добьётся. Она хорошая женщина, очень хорошая. Она также восхищалась Стью – судьёй Калифано. На самом деле, она боготворила землю, по которой он ходил, словно он был заменой её отцу, который, очевидно, был довольно властным сукиным сыном. Стюарт всегда слушал её, всегда проявлял к ней уважение, даже когда хотел заклеить ей рот скотчем. Однажды она вбежала к нему в кабинет, услышав, как мы кричим друг на друга. Она решила, что должна защитить его от меня. Это было опасно.
Она вернулась к своим отношениям с судьёй Калифано, и ему не пришлось на неё давить. Савич спросил: «Что значит «близко»?»
«Ну, если бы она не ворвалась, боюсь, мы со Стюартом, наверное, через пять минут срывали бы друг с друга одежду. Нам нравилось спорить, это нас возбуждало, немного заводило. Мы никогда не занимались любовью в его кабинете, но тогда, признаюсь, это было бы близко к сердцу.
И Стюарт умел спорить, поверьте мне. Он мог развернуться на 360 градусов просто ради развлечения и отстаивать противоположную точку зрения. Он был настолько хорош. У него была эта способность очень чётко видеть обе стороны вопроса, и он мог так хорошо аргументировать любую из них, что мог убедить практически любого. Это был его дар. Но он также был готов изменить своё мнение. Господь знает, даже я иногда заставлял его менять его. Не поймите меня неправильно. Он не менял своего мнения по вопросу или делу, потому что любил меня. Его всегда волновало чувство справедливости и наилучший способ добиться её, не попирая Конституцию.
Он считал, что наша Конституция должна служить нашему миру сегодня, но он всегда пытался проникнуть в головы Древних — так он их называл.
«У него тоже были слабости. Он мог вызвать неприязнь к адвокату, и я знаю, что как минимум пару раз это влияло на его решения. Но он помог мне сформировать собственное представление о том, как сбалансировать правосудие и закон в каждой конкретной ситуации. Мы не соглашались, мы ссорились». Элиза замерла, глядя на свои сжатые руки. «А теперь он мертв, и мы даже не знаем…
кто его убил и почему».
Она разрыдалась, и Шерлок подошёл к ней, обнял и нежно покачал её взад-вперёд. Она прошептала ей в волосы: «Я знаю, Элиза. Нам очень жаль. Мы ничего не расскажем миссис Калифано, только если это будет жизненно важно, в чём я сейчас не уверена. Всё в порядке, Элиза. Можно кому-нибудь позвонить?»
Элиза Викерс покачала головой, прижавшись к плечу Шерлока, и медленно выпрямилась. «Ты такой маленький, но ты сильный, правда?»
Шерлок нежно похлопал её по лицу. «Да, я скорблю. Но я не могу видеть эту боль. Послушай меня сейчас. Ты права, что скорбишь, что думаешь обо всём, что потеряла, но ты молода и умна, и ты справишься. Ты будешь жить дальше, выйдешь замуж, и, возможно, тебе повезёт родить ребёнка».
У нас с агентом Савичем есть Шон, и мы готовы отдать за него жизнь. Так что, как видите, всё может измениться, и это произойдёт, к лучшему. Мы ещё поговорим с вами, Элайза.
Перед отъездом Савич договорился о встрече с Элизой Викерс в понедельник днем в здании Верховного суда.
«Интересно, — сказал Савич, поворачивая ключ зажигания, — собиралась ли она выйти за него замуж?»
«Я очень надеюсь, что она достаточно умна, чтобы попасть в эту ловушку».
«В следующий раз, когда увидим её, обязательно спросим. Я хочу услышать, что она скажет».
ГЛАВА
15
ДЖОРДЖТАУН
ВАШИНГТОН, округ Колумбия
ВОСКРЕСЕНЬЕ ДЕНЬ/ВЕЧЕР
Л ИЛИ С Авич подал домашний овощной суп и поленту – необычное сочетание, если бы не Шон, который его обожал, – и тёплый багет с клубничным джемом, который Шону тоже понравился. Шон положил поленту в суп и, напевая, съел большую часть.
Шерлок спросил, когда она плотнее обмотала салфетку вокруг шеи Шона и вытерла кусочки поленты с его подбородка: «Когда приедет Саймон, Лили?»
Саймон застрял и не приедет до вечера. Какое-то крупное приобретение для Метрополитен-музея. Он очень доволен собой. Вы, ребята, вернулись домой раньше, чем ожидалось.
«Ну да», — сказал Шерлок, зачерпнув ложкой немного супа, — «судья Альто-Торп разнесла нас в пух и прах за то, что мы допустили убийство в Верховном суде, она даже не пустила нас к себе домой».