Савич сказал: «Я понимаю ваше разочарование, миссис Харпер. Мы выясним, кто это сделал, и выясним, почему это было сделано». Он не отрывал от неё взгляда, пока миссис Харпер наконец не обмякла на плече мужа. Мистер Харпер обнял её и прижал к себе. «Поговорите с Энни, агент Савич. Нам с её матерью было бы лучше остаться, если бы вы не возражали».
«Это не проблема». Савич повернулся к Энни, которая уже натянула ночную рубашку через плечо. Возможно, теперь её глаза заблестели чуть ярче. Он хотел отвлечь её от родителей, стоявших всего в двух метрах от него, заставить её сосредоточиться на нём, поэтому взял её за руку, чтобы дать ей ощущение комфорта и человеческого контакта. Краем глаза он заметил, что мать, держащая руку дочери, смотрит на него. Он встал между ними и их дочерью и повернулся к ним спиной. В комнате была ещё одна кровать. К счастью, она была пуста.
«Я так понимаю, вы забрали Дэнни из Верховного суда в пятницу вечером».
Энни кивнула. «Да, он что-то набивал в свой портфель — это был Gucci, я подарила ему его на Рождество в прошлом месяце». У неё перехватило дыхание, и она замолчала. Савич подумал, сколько наркотиков ещё осталось в её организме. Но её слова казались связными, поэтому он подождал.
Дэнни обожал этот портфель, всегда носил его с собой, хотя обычно в нём не было ничего важного. Мы взяли мою машину, и он запер портфель в багажнике. Мы смеялись, что ему не стоит брать его с собой в кинотеатр — ну, знаете, бомбу, что-то в этом роде.
Савич увидел, как миссис Харпер попыталась приблизиться к дочери, но мистер...
Харпер удержал ее на месте.
«Сначала мы пошли ужинать в Angelo’s на Шпрекелс-стрит. Дэнни очень понравилась там пицца с оливками, луком и анчоусами. Angelo’s был его любимым рестораном в Вашингтоне».
«Где показывали фильм?»
«В Консорциуме, в Джорджтауне, знаешь, в таком театре для артистов, который обычно полупустой». Она посмотрела на свои руки, и он почувствовал, как она двигает ими.
его, зарыться немного. «Каждый раз, когда я это говорила, Дэнни отвечал: «Нет, он наполовину полон». Хорошо, она немного пошутила, а это означало, что она начинает ему доверять. Другая её рука лежала раскрытой на коленях поверх тонкой простыни, которой она была укрыта, пальцы были согнуты внутрь, словно когти. «Я не хотела смотреть фильм. Я не разделяла его энтузиазма, но…» Она вздохнула. Дэнни говорил об этом уже полторы недели. Я всё откладывал, надеясь, что фильм закроется, но он всё ещё шёл, и я больше не мог его откладывать. Мы пошли на сеанс в девять часов. Фильм был на хорватском, с субтитрами, и перевод был настолько плохим, что около дюжины человек в зале смеялись. Дэнни же не смеялся. Он словно смотрел другой фильм, сидя прямо и не отрывая глаз от экрана. Съёмки проходили в Сплите, городе на побережье Далмации, где римский император построил огромный дворец, который сохранился до наших дней.
«Когда вы были у Анджело, вы рассказывали о своем дне?»
«Не совсем. Дэнни не хотел. Он всё время говорил о судье Калифано, об Элизе и Флёретт, но в пятницу вечером он просто ел, в основном слушал мои разговоры, или мне так казалось. Знаете что? Я ревновал. Я думал о Флёретт и о том, как он считает её крутой, и я ревновал. Я был с ним не очень любезен. Я просто действовал автоматически. Мне хотелось уехать с этим портфелем Gucci, на который я потратил почти недельную зарплату, и выбросить его в мусорку».
«Но он не думал о Флёретте».
Она покачала головой. «Нет. Когда мы вернулись к нему в квартиру, он…» Она посмотрела на родителей. К счастью, они всё ещё были в шести футах от неё, теперь лицом к окну, спиной к Савичу и дочери.
Она понизила голос, и Савичу пришлось наклониться, чтобы услышать её. «Он набросился на меня, как только мы переступили порог. Дэнни всегда был возбуждён, но в этот раз всё было иначе. Он был возбуждён не только сексом, но чем-то другим. И это была не Флёретта. Как такое возможно?»
Сердце Савича забилось медленно и размеренно.
«Мы занимались любовью на полу в гостиной». Она произнесла это ещё тише, не отрывая взгляда от спины матери. «Потом Дэнни встал, побежал на кухню, открыл бутылку вина и налил нам по бокалу. Он поздравил меня с безумной улыбкой. Никогда не забуду выражение его лица. Он сказал: «Энни, я разбогатею». А я ответила: «Ну конечно, Дэнни, ты умный», и бла-бла-бла – остальное я не помню. Я сказала что-то о том, что он собирается взять клиента на сторону. По правде говоря, мне было холодно, и я хотела снова одеться. Но он был там, ожидал, что я выпью вино, и я так и сделала».
Ей, возможно, и двадцать три, подумал Савич, но она все еще так молода, так неуверенна в себе в своей юности.