Первое действие спектакля под названием «Общероссийская борьба с организованной преступностью» было закончено и теперь, по логике, должен был наступить антракт: актеры, смешавшись с публикой, пойдут в буфет пить пиво, есть бутерброды и обсуждать наиболее запомнившиеся подробности.
А после антракта, как и положено, ожидается появление на сцене главного героя. Герой этот, недавно извлеченный из мест лишения свободы, находится на подмосковной базе «КР», и им занимается Рябина. Правда, Лютому еще предстоит подучить свою роль, но ничего — если забудет, суфлер поможет справиться с текстом. Да и стимул есть…
— Перерыв на пятнадцать минут, — объявил председательствующий замминистра, и самые высшие генералы пошли в специальную курительную.
Прокурор, поймав себя на мысли, что слово «перерыв» звучит куда более пошло и приземленно, чем «антракт», о котором он только что подумал, поправил сползающие с переносицы очки в старомодной золотой оправе и поднялся со своего места. Спустя несколько минут он уже небрежно кивал на подобострастные приветствия высшего правоохранительного генералитета.
Правда, подобострастие это было немного не таким, как обычно: взгляды казались косыми, растерянными, даже убитыми…
Да, что и говорить: слово «наркотик», хотя и не звучало в открытую, но — подразумевалось. Прокурор знал, и знал отлично: многие, очень многие из этих борцов с оргпреступностью вложили в «русский оргазм» деньги — как свои, так и тех коммерческих структур, которым подчиненные им силы делали «крышу» от бандитов.
И уж наверняка все они были в курсе событий в Малкиня и Белостоке…
Перекинувшись с эфэсбэшным генерал-лейтенантом несколькими ни к чему не обязывающими фразами, Прокурор затушил недокуренную сигарету и ушел, спиной ощущая, как тот неприязненно посмотрел ему вслед.
Уже в машине, протирая линзы очков белоснежным носовым платком, их обладатель почему-то подумал, что после его ухода плотину прорвало, и теперь борцы с оргпреступностью, а на самом-то деле — обыкновенные марионетки его спектакля склоняют только четыре слова: «деньги», «оргазм», «Польша» и «проценты»…
От этой мысли Прокурору почему-то стало весело. Откинувшись на спинку сидения, он негромко скомандовал водителю:
— На базу «КР»…
Глава девятая
Казалось, ничто не нарушало покоя небольшого подмосковного городка, лежавшего в зелени влажной долины извилистой речушки, петлявшей между невысокими, пологими холмами.
На пыльных, залитых солнцем улицах с раннего утра постукивали подошвы школьников — до конца учебного года оставалось всего несколько дней. Женщины катили детские колясочки в спасительную тень лип и каштанов. Бабушки с сумками да авоськами, возвращаясь из продуктовых магазинов, останавливались, перебрасываясь дежурными вопросами о здоровье, невыплаченной пенсии и последней серии «Санта-Барбары». Понурые, похмельные бомжи, коих в городе было не меньше, чем школьников, печально бродили по мусоркам да помойкам в поисках пустых бутылок.
Старика с вытатуированными на пальцах перстнями не интересовали ни счастливые школьники, ни молодые мамы, ни глупые старушки. Он жил тут, в ста километрах от Москвы, уже четвертый день — представившись администраторше гостиницы вернувшимся с Севера богатым вахтовиком-нефтяником, старик снял скромный однокомнатный номер. Документы гость предъявил очень своеобразные — новенькую стодолларовую бумажку, за что администраторша полюбила богатого вахтовика на всю оставшуюся жизнь. На улицу новый постоялец почти не выходил, пьяных дебошей не устраивал, песен не горланил, девчонок в номер не водил: неизвестно, чем он там занимался. Правда горничная, убиравшая его номер, как-то обратила внимание на какой-то странный телефон, лежавший на столе — черный, с толстым отростком антенны, с каким-то серым табло над кнопками цифр, он был без привычных проводов.
— Сотовый, — с краткой суровостью пояснил старик, перехватив ее недоуменный взгляд, — связь через спутник. Через космос, — и жестом гуру какой-то восточной секты глубокомысленно указал пальцем в потрескавшийся потолок, видимо подразумевая под ним недоступные, невидимые астральные сферы.
Этот мобильный телефон был единственной пуповиной, связывавшей Алексея Николаевича Найденко с внешним миром. Целыми днями он названивал по каким-то одному ему известным номерам, беседуя с загадочными абонентами на весьма своеобразном языке, для глупой горничной явно непостижимым: