Она закрыла досье и открыла новое:
— Давайте перейдем к следующему тренировочному кейсу. Погружение должно быть постепенным. Слишком быстрое понимание может привести к собственной дестабилизации.
Следующий час прошел в аналогичной работе — Вероника показывала закрытые случаи, Мартин анализировал данные и выявлял признаки нестабильности. С каждым случаем картина становилась яснее и страшнее. Все «пациенты» проходили через похожие стадии — сомнения в реальности, поиск ответов, приближение к какой-то истине… и затем коррекция. Возвращение к блаженному неведению. Каждый раз он справлялся с задачей все быстрее и точнее, и даже заметил легкое одобрение во взгляде своей наставницы.
Когда они заканчивали с последним кейсом, дверь в комнату внезапно открылась. Резко, без стука — признак экстренной ситуации. Вошел майор Крэйг — глава службы безопасности, с которым Мартин встречался ранее. Его лицо было напряженным, шрам на щеке казался более глубоким при аварийном освещении.
— Дариус, — сказал он напряженным голосом. — Красный код на восьмом. Таймер сбросился у клиента в шестнадцатой. Полный сброс. Нулевая когерентность. Нестабильность критическая, требуется немедленное вмешательство.
Вероника мгновенно поднялась:
— Понятно. Протокол экстренной стабилизации?
— Омега, — коротко ответил Крэйг. — Норрингтон уже внизу.
Мартин заметил, как Вероника побледнела при упоминании протокола Омега. Что бы это ни было, даже она боялась этого.
Она повернулась к Мартину:
— Ждите здесь. Не покидайте комнату до моего возвращения. Что бы вы ни услышали, не выходите. Системы безопасности переведены в режим максимальной изоляции.
Она быстро вышла вслед за майором, оставив Мартина одного с работающими терминалами и множеством вопросов.
Он смотрел на закрывшуюся дверь, пытаясь осмыслить услышанное. Красный код? Таймер? Клиент в шестнадцатой? Протокол Омега? Эти термины не упоминались ни в одном из документов, которые он видел. Но теперь он начинал понимать. Таймеры на браслетах — это не фитнес-трекеры. Это обратный отсчет до потери когерентности. До момента, когда «клиент» перестает быть стабильным. До момента, когда требуется коррекция.
Из коридора донеслись быстрые шаги нескольких человек, затем звук открывающегося и закрывающегося лифта. Потом наступила тишина. Но это была не обычная тишина. Это была тишина ожидания, напряженная, как струна перед разрывом.
Затем он услышал это. Далекий звук, доносящийся откуда-то снизу, возможно, с восьмого этажа. Это был крик. Но не обычный человеческий крик. Это был звук существа, переживающего нечто за пределами человеческого опыта. Крик распадающейся личности. Или рождающейся истины.
Мартин перевел взгляд на терминалы. Они все еще были активны, с открытыми досье «корректированных» пациентов. Соблазн изучить их детальнее был огромен, но он понимал, что это может быть рискованно. Кто знает, какие системы мониторинга установлены в комнате? Но риск стоил того. Он должен был понять больше.
Он быстро просмотрел несколько досье. Паттерн был очевиден — все «пациенты» начинали задавать одни и те же вопросы. О природе реальности. О странных снах, которые казались воспоминаниями. О чувстве, что их жизнь — не их собственная. И все они упоминали красные цифры. Видели их во снах, в отражениях, в периферийном зрении.
Последнее досье заставило его замереть. Женщина, 34 года, учитель. В её дневниковых записях, приложенных к досье, была фраза: «Я помню, как умерла. Помню существ из света и металла. Помню, как они собирали меня заново, кусочек за кусочком. Но это невозможно. Я жива. Я всегда была жива. Правда?»
Под записью стояла пометка: «Критическое нарушение когерентности. Прорыв базовых воспоминаний. Рекомендован протокол Омега.»
Вместо этого он сидел и ждал, анализируя все, что узнал за первый день работы в Статистическом Исследовательском Центре. И чем больше он думал, тем сильнее становилось ощущение, что он лишь слегка приоткрыл дверь в мир, гораздо более странный и пугающий, чем мог представить. Мир, где граница между жизнью и смертью, между реальным и искусственным, между человеком и копией была размыта до неразличимости.
Что это за «коррекция», стирающая воспоминания и изменяющая структуру личности? Кто такие «клиенты»? Что означает сброс таймера? Почему у всех сотрудников есть эти браслеты? И главное — кто или что создало систему, требующую такого тотального контроля?