Она указала на монитор, где таймер клиента показывал уже менее десяти часов.
— К тому же, большинство клиентов не осознают свое состояние. Нестабильность промта искажает их восприятие, делает их параноидальными, нелогичными. Делает их слишком человечными для мира копий. Они начинают видеть паттерны там, где их нет, формировать бредовые идеи о реальности. Или начинают видеть реальность там, где другие видят только паттерны.
— Какие, например? — Мартин старался, чтобы его голос звучал нейтрально. Хотя внутри кричал: какие истины вы называете бредом?
— Разные, — пожала плечами доктор Шах. — Некоторые начинают считать, что мир вокруг них ненастоящий. Правда. Другие утверждают, что их «настоящие» воспоминания были стерты или заменены. Правда. Третьи разрабатывают сложные теории заговора о том, что какая-то организация контролирует их мысли. Правда, правда, правда.
Она усмехнулась:
— Ирония в том, что на последней стадии нестабильности они иногда приближаются к истине. Не приближаются — достигают. И за это платят высшую цену. Но это не делает их менее опасными — для себя и для окружающих. Для системы. Для великой лжи, на которой построен ваш мир.
За стеклом процесс синхронизации подходил к завершению. Голографическая модель промта клиента теперь выглядела почти идентично эталонной версии — яркая, стабильная, без красных участков и разорванных связей. Кастрированная. Стерилизованная. Безопасная. Сотрудники отключали какие-то аппараты и вводили пациенту новые препараты. Последние штрихи. Печать одобрения на новорожденной марионетке.
Мартин заметил момент перехода. Было мгновение — меньше секунды — когда лицо человека в кресле исказилось. Не от боли, а от чего-то худшего. От осознания. От понимания того, что с ним происходит. Глаза открылись, встретились с глазами одного из операторов, и в них был немой крик. А потом — ничего. Пустота. Спокойствие. Смерть, замаскированная под жизнь.
— Вот и все, — сказала доктор Шах с удовлетворением. — Еще одна успешная синхронизация. Когда К-28 проснется, он не будет помнить ни своих параноидальных идей, ни самой процедуры. Не будет помнить, что он был человеком. Для него последние несколько дней пройдут как обычно — работа, дом, семья, без каких-либо необычных мыслей или событий. Идеальный гражданин идеального мира. Мертвый, но не знающий об этом.
Она повернулась к Мартину:
— Вопросы?
Мартин пытался осмыслить увиденное. Пытался не закричать. Пытался не броситься к стеклу и не разбить его. Пытался сохранить маску спокойствия, пока внутри бушевала буря. Часть его была потрясена этическими аспектами процедуры — изменением воспоминаний и личности без явного согласия. Другая часть была заинтригована технологической составляющей — как вообще возможно такое глубокое вмешательство в сознание человека? А третья часть — самая глубокая и темная — шептала: твоя очередь придет. Твой таймер тикает. Твоя правда убьет тебя.
— Как давно существует эта технология? — спросил он. — Я никогда не слышал о чем-то подобном в научных кругах. Потому что те, кто узнавал, долго не жили. Или жили, но уже не помнили.
— Большинство наших технологий разрабатывались в закрытом режиме, — ответила доктор Шах. — Но основные прорывы произошли около двадцати лет назад. Во время Великого Кризиса. Или благодаря ему. Или как его следствие.
Двадцать лет. Именно этот срок упоминал Кайрен, говоря об Автентиках и их теориях о «переписанной реальности». Точка расхождения. Момент, когда история раздвоилась. Или когда одна история поглотила другую.
— А что случилось двадцать лет назад? — Мартин не мог не задать этот вопрос. Вопрос, на который он боялся услышать ответ.
Доктор Шах внимательно посмотрела на него:
— Вы слишком молоды, чтобы помнить Великий Кризис, господин Ливерс. Никто не помнит. Потому что помнить — значит деструктурироваться. Это было… трудное время для всего человечества. Массовые беспорядки, глобальные конфликты, экологические катастрофы. Ложь, обернутая в полуправду. Мир стоял на грани самоуничтожения. Мир прошел эту грань. И то, что вышло с другой стороны, уже не было прежним миром.
Она отвернулась, глядя на пациента, которого перекладывали обратно на каталку:
— Центр был создан как часть международной инициативы по стабилизации общества. По созданию нового общества на руинах старого. Наши технологии помогли предотвратить полный коллапс цивилизации. Помогли создать иллюзию продолжения там, где был разрыв. Но это долгая история, и сейчас не лучшее время для нее. И не лучшая аудитория. Вы еще не готовы. Ваш промт не выдержит полной правды.