– Кто вы? – всё же голос подрагивал.
– Я стану твоим счастьем, если ты только поможешь мне. Ведь ты, Ярослав, хотел стать матросом, не так ли?.. Я назначу тебя в свою команду, и не то, что матросом – первым помощником, если только поможешь. Сойди же сюда, скорее…
Ярослав настолько был обрадован этим необычайным предложением, что даже и не удивился, откуда это таинственное существо знает его имя, и главное в жизни устремление. Он вскрикнул что–то неразборчивое, соскочил с седла, да и побежал к звавшему. Только он сделал несколько шагов, как овраг оказался прямо под его ногами, и он покатился по склону – оказывается, в потёмках он обманулся, и стены были гораздо более глубокими; пребольно ударился, и тут же некая сила, леденящей хваткой сжав его плечи, вздёрнула Алёшу на ноги.
Вновь разразился скрежещущий голос – только вот теперь в нём не было и крапинки жалости – одна лишь леденящая, колдовская мощь:
– Возьми–ка этот лом и освободи мой корабль!..
В руках Ярослава оказалось орудие настолько тяжёлое, что он пошатнулся, и непременно выронил бы его, если бы оно только не приросло к его рукам. Тут он увидел, что на дне оврага выступает изо льда длинная высокая лодка от которой веяло такой жутью, что Ярослав подумал, что величайшим благом было бы прожить всю жизнь на суше, чем плавать на такой по морю.
– Ну, ломай лёд! – властный голос, словно кнутом подстегнул его.
Ярослав обернулся и увидел закутанную в широченные одеяния, и потому бесформенную фигуру, в которой было метра три роста. Лица не было видно – он был сокрыт низко опущенным, широким капюшоном. Что касается одеяний, то они были разодранными и в многочисленных этих разрывах виден был непроницаемый мрак – всё это так колыхалось, будто был сильный ветер… И действительно на тихом до этого дне оврага стал нарастать ветер, и источником его была именно эта фигура.
– Быстрее! Не медли! Или в снежинку превращу!..
И тогда Ярослав принялся за работу – с огромной натугой, невысоко приподымал он приросший к рукам лом, опускал его на лёд, и лёд трещал, покрывался трещинами, и уже слышался встревоженный говор разбуженных, тёмных, ледяных вод – разбивая лёд, Ярослав понимал, что ведёт себя как дурачок, который пилит ветвь на которой сидит – ветвь трещит, вот–вот упадёт вместе с дурачком, а он всё пилит–пилит – но он не мог остановиться; он знал, что, если остановится – то действительно будет обращён в снежинку, а ему страстно хотелось жить! Ведь ему ещё даже и моря не доводилось видеть…
И вот, с протяжным, пронзительным треском лёд был расколот – причём не в одном месте, а на всей протяжности этой реки (тут, конечно, не обошлось без колдовства); льдины уменьшились, были поглощены в поднявшиеся бурными, тёмными валами воды. Ярослав вскрикнул, потому что лом со страшной силой рванул его вниз, в бездну, но в последнее мгновенье могучая рука, словно котёнка, за шкирку подхватила его, бросила внутрь жуткой, плывущей теперь лодки.
– Нет – не сейчас! Ты мне ещё пригодишься!..
Лом выпал из его рук, а он покатился по днищу, пребольно ударился об дальний борт – ему показалось, что к нему кто–то приближается, вскочил на ноги. Нет – трёхметровая фигура стояла у кормы, и правила лодку длинным железным шестом, причём отталкивалась с такой силой, что при каждом рывке лодка стремительно пролетала не менее чем на десять метров вперёд. Зловещее это создание не оборачивалось, но, должно быть и спиной видело каждое движение Ярослава. Во всяком случае, когда он, крадучись, стал отступать к борту, намереваясь прыгнуть, выбраться на берег, ну а дальше уж бежать до тракта, а там – гнать коня, пока есть силы, и ни за что больше не останавливать – вспомнил он, что наступала Ночь Большого Полнолуния!, – как фигура насмешливо пророкотала:
– Не советую тебе этого делать; иначе руки утопленников уволокут тебя и ты останешься с ними навсегда…
Ярослав резко обернулся, и тут же вскрикнул, отшатнулся подальше от борта: окружающие лодку, веющие нестерпимым холодом воды прямо–таки кишели синюшными, искорёженными, жуткими руками; у некоторых были необычайно длинные, по полметра пальцы, и, когда они двигались, то издавали такой пронзительный скрежет, что, казались уж и не пальцами, а несмазанными железными механизмами. Иногда из водной толщи проступали и лица, но они не были лицами человеческими – во всяком случае в них не осталось никаких человеческих чувств – это были яростные маски, с выпученными, тёмными глазами; глотки их беззвучно раскрывались, и там за длинными, жёлтыми зубами клокотала, клубилась тьма.
– Что это?! Куда вы меня везёте?!.. Что вам от меня надо?!.. – так выкрикнул Ярослав, резко обернулся и тут нахлынула тьма.
Стало невыносимо холодно, и ему подумалось, что лодка перевернулась, и сейчас страшные руки утопленников схватят его. Он дёрнулся куда–то, обо что–то ударился, закричал дико, и тут услышал это, которое, причудливо дробясь, загудело, закачалось над его головою.
– Тихо, тихо… – велел всё тот же властный голос. – Или неужели ты думаешь, что я стал бы переворачивать свою лодку?.. Неужели думаешь, не справился бы – я, правящий ею уже многие века! – этот вихрящийся во мраке голос привёл Ярослава в ещё больший ужас, и он выкрикнул:
– Так кто же вы?!
– А вот имя моё тебе знать совсем не обязательно. Отныне ты будешь величать меня просто Господином!
В это мгновенье во мраке вспыхнули десятки огромных, наполненных мертвенным, кровавым свет глазищ; тут же раздался шум крыльев; светящиеся глаза стремительно дёрнулись и вот расселись на бортах лодки – в их свечении стали видно, что плывут они в подземном гроте, стены которого состояли из выщербленного чёрного камня; были многочисленные трещины, были впадины в которых, в извечном мраке угадывалось некое движение. Течение всё ускорялось, и Ярослав чувствовал, что с каждым мгновенье лодка уносит его всё глубже в подземные толщи.
– …Итак, запомни – я твой Хозяин. – продолжала фигура. – Сегодня я объясню тебе, в чём дело, но в дальнейшим ты всё должен будешь исполнять без всяких вопросов. Ты видно забыл какая сегодня ночь?.. Забыл, забыл – а иначе не поддался на мою нехитрую уловку. Да – сегодня ночь Большого Полнолуния. Сегодня нечистая сила получает волю; и не только та, которая и в обычное время обитает на поверхности земли, но и та, которая заточена в подземном царстве – на одну единственную ночь во всём году, они могут покинуть свои тёмные обители, но, прежде они должны перейти через реку, которая отделяет мир живых, от мир мёртвых – мы сейчас и плывём по этой реке, а точнее – по одному из его притоков…
Действительно, в первый поток входили всё новые и новые русла, и уже не было видно сводов; и только по глухому, перекатывающемуся высоко над головами рокотами можно было угадать, что они плывут в некой большой, подземной пещере. Постепенно в воздух стал полниться кровяным свечением, и в нём стало видно, что на бортах лодки расселись громадные летучие мыши; вот они взмахнули своими длинными чёрными крыльями, и, полня воздух отвратительным визгом, устремились навстречу тому свету. Но даже когда кровавое свечение достигло своего предела, дальше чем на пятнадцать шагов ничего не было видно – в воздухе развесилась дымка – время от времени проступали из неё свешивающиеся откуда–то сверху каменные наросты – лишь немногие из них достигали воды; большая же часть нависала, издавала угрожающий скрежет. Но вот из дымки стал проступать испещрённый уродливыми каменными фигурами берег. Назвавшийся Хозяином, продолжал свою речь:
– Да – я веками правлю этой лодки, перевожу с одного берега на другой. И я один из тех, кого вы люди, зовёте нечистой силой. Однако что же это – в то время, как все выходят и веселятся, я обязан грести и грести – без конца грести от одного берега до другого, переводя гостей… И никто не спросит, а не хочется ли перевозчику, поучаствовать во всеобщем веселье. А мне хочется! Ещё как хочется! – в одно мгновенье голос взорвался таким непереносимым грохотом, что, казалось, своды этой пещеры не выдержали–таки и рухнули, но в следующее же мгновенье, когда лодка ударилась о берег, фигура обернулась, шагнула к Ярославу, и склонилась над ним настолько низко, что мрак выплеснулся из под капюшона и обволок мальчика, так что он ничего не мог видеть, зато знал, что эти слова слышит только он один. – …В сегодняшнюю ночь, я наделю тебя частью своей силы, чтобы ты мог управиться шестом для перевозки; я обволоку тебя тьмою, так что эти Они ничего не заметят – слишком будут возбуждены предстоящим весельем. Сам же я приму образ какого–нибудь низшего духа, и повеселюсь на славу… Да – сегодня у Бабы–Яги ожидается превосходный ужин – будет некая девушка, именем Ольга, а ещё – юноша Алёша. Они то ещё и не знают, что наступающая ночь – их последняя ночь, а меж тем – всё уже предугадано… Ну всё – больше тебе знать не положено; ну а если проболтаешься – знай, не избежать тебе мучительной смерти, и вечного скитания среди теней бесприютных… Один раз я перевезу их сам, а ты стой рядом – да! – не отходи, иначе быстро окажешься разодранным; смотри, как я гребу – потом всю ночь придётся заниматься этим…