- Это не Китай! - потрясенно бормочет Данила. - Это хрен знает что. А еще я голый на чертовой башне и вокруг никого нет. Где я вообще, а!?
Царящую вокруг тишину прерывает басовитое гудение, словно тронули струну контрабаса. Или шмель размером с кошку рядом пролетает. Гудение исходит из-за стены и оно усиливается. Данилу становится не по себе. Что или кто может так гудеть? Летающий трансформатор? Гудение усиливается, переходит в гул. Данила в растерянности отходит назад и по чисто мужской привычке прикрывает «причинное» место ладонями, что довольно глупо в этой ситуации. Из-за гребня стены появляется огромное, величиной с откормленную собаку крылатое чудовище, покрытой блестящей броней. Прозрачные «стрекозиные» крылья вибрируют, удерживая тварь в восходящих потоках воздуха. Летучая гадина смотрит на Данилу немигающими выпуклыми глазищами. Продолговатая голова крепится короткой шеей к выпуклой груди, далее идет брюшина. Шесть когтистых лап хищно вытянуты вдоль выпуклого брюха, которое насквозь просвечивается солнечным светом. Внутри какое-то движение, будто веревки извиваются в жидком киселе. Тварь придвинулась, до морды можно рукой дотронуться, вытянутый хобот почти касается груди Данила. Он вдруг сообразил, что это не хобот, а жало, которым тварь может проткнуть его насквозь.
- И выпить всю кровь, - потрясенно шепчет он. - Бл … а-а-а-а!
С диким криком, срывая голосовые связки Данила бежит изо всех сил прочь. Прятаться негде, вершина башни плоская, никакого укрытия нет. Если не считать койки. В принципе, ей можно отмахиваться, но надобно иметь мышцы, мощь! Ни того, ни другого у Данилы не было. Интеллигентный мужчина не держит в руках ничего тяжелее карандаша, иконки на телефоне пальчиком тычет, а расстегивание молнии на брюках считает резким и мужественным движением. Ужас черной волной накрывает Данилу, вязкая трясина паники проглатывает, страх забивает дыхание и слух. Не соображая, просто руководствуясь древним инстинктом выживания, унаследованным от далеких четвероногих предков, он бросается под лежак в спасительную темноту, как мышка в норку.
В центре пола откидывается крышка, которую Данила сразу не заметил, появляется тот самый наркоман в мотоциклетных очках. В руках нечто круглое и блестящее, вроде тарелки. Не размахиваясь наркоман швыряет «тарелку» ребром. Стремительно вращающийся диск врезается точно в середину туловища летающей твари, где грудная клетка соединяется с брюхом. Это самое тонкое место на туловище и вращающийся диск рассекает его без труда. Тварь тотчас падает, из перерубленной туши выливается густая мутная жидкость. Крылья некоторое время продолжают биться об камень. Тварь вздрагивает несколько раз, лапы подергиваются. Агония длится несколько мгновений, чудовище окончательно погибает.
Данила сидит на полу широко расставив ноги, глаза вытаращены, рот открыт, на макушке вызревает огромная шишка. Он пытался нырнуть под койку, но впопыхах не рассчитал и врезался головой в перекладину. От удара тяжелый лежак перевернулся, а Данила впал в состояние, близкое к коме. Тупо смотрит, как странный наркоман неторопливо идет за диском, подбирает и тщательно вытирает тряпкой. Затем прячет в сумку из жесткой кожи на поясе. Подходит, садится на корточки.
- Извини, парень, это моя вина, - говорит он. - Надо было не оставлять тебя одного здесь. Но кто ж знал, что комар сумеет подняться так высоко!
- Это к-комар!? - заикаясь и вздрагивая спрашивает Данила писклявым голоском. - А ты кто?
- Так, комарик! Встречаются и крупнее. А я здесь живу. Меня Петр зовут, - отвечает неизвестный и по голосу понятно, что он вовсе не наркоман. - Ночью дождик был, с утреца солнышко пригрело, козявки и повылазили. Ты как, идти можешь?
- Вроде да, - неуверенно ответил Данила. - Я тут койку сдвинул.
- Ничего, она крепкая, - махнул рукой Петр. - Укутайся в покрывало, негоже мудями-то трясти. Идем!
Петр крепко берет под руку Данилу и ведет его вниз по лесенке, приговаривая:
- Сейчас ты ополоснешься горячей водичкой, отвару горячего с медом выпьешь, тебе и полегчает.
- Где я? - спрашивает Данила.
- Все узнаешь, все!
Окончательно Данила пришел в себя спустя полчаса. Он искупался в громадной бочке с горячей водой, переоделся в холщовую рубаху и штаны, напился травяного отвара, по горькому вкусу и запаху напоминающего полынь и съел кусок пропахшего дымом жареного мяса. Без хлеба и кетчупа, тем не менее удивительно нежного и вкусного. Чуть не подавился от жадности.
- Что за зверь? - спросил он с набитым ртом.
- Съедобный, - уклончиво ответил Петр. - Ты ешь, не отвлекайся.
Данила кивнул. После всего пережитого он так хотел есть, что забыл где он и что он. Башня, комары переростки, странная местность — все ерунда, если голоден, как волк в январе. Любопытство и тяга к знаниям удел сытых.
Полный желудок сообщил, что неплохо бы поспать. Голова согласилась и резко потяжелела. Но пришла смутная мысль оглядеться по сторонам — а где он, собственно говоря? Данила вспомнил о башне, как спускался по лестнице, как болела голова после удара лбом. Оглянувшись, видит комнату, не большую и не маленькую, зарешеченное окошко на уровне груди, массивные ставни распахнуты во внутрь, на петле висит железный засов внушительной толщины. У противоположной стены деревянная койка, матрас-одеяло-подушка. Рядом дверь полуоткрыта, тянет влагой. Да, там бочка с водой, в которой мылся. На койке сидит дядька, смотрит на него. А Данила сидит за столом на простом деревянном табурете. Вся так называемая мебель сделана грубо, но крепко. Повинуясь смутной догадке Данила тычет ногой табурет — сдвигается. Стол тоже. Если так, то он не в тюрьме, ведь там — в кино видел! - вся мебель привинчена к полу. Но где тогда?
- Кто ты? Где я нахожусь? Почему я без трусов и что вообще происходит? - спрашивает Данила.
Он только сейчас обратил внимание, что «наркоману» лет сорок пять, не больше. И он вовсе не наркоман. То, что он принял за морщины на лице, на самом деле многочисленные шрамы. Будто когтями драли. Вот волосы действительно седые. Лицо самое обыкновенное, полукруглое, немного выдающийся вперед подбородок, глаза серые, чуточку навыкат, нос «картошкой» и с горбинкой. Грубые пальцы с короткими и жесткими ногтями перебирают застежку мотоциклетных очков. Кстати, очки какие-то странные, словно самодельные — к стальному ободу грубо приклепан кожаный ободок, ремень для крепления тоже кожаный, кое-как обрезанный, зато стекла удивительно чистые, прямо сияющие голубизной, слегка выпуклые и крупные, на пол лица. Одет просто — штаны из грубой ткани заправлены в сапоги «гармошки», рубашка тоже простецкая, без пуговиц, такие одевают через голову. Зато жилет безрукавка интересный — светло-коричневый, из тонкой кожи с рисунком, будто крокодильей.