Так и доехали до Комсомольска.
Привели приезжих в барак, всем сразу выделили комнаты (вот бы сейчас так — сколько бездомных спасли бы от смерти под забором!), всё вроде нормально. Но в первую же ночь, в гости ко всем новоприбывшим пожаловало жульё. В подъезде список висел, с фамилиями жильцов. Этим ночные визитёры и воспользовались.
— "Такой-то и такой-то, — откройте! Это из ГПУ. Обыск. Не бойтесь! Мы уже побывали в квартире такого-то, теперь очередь за вами…"
Им конечно открывали. Открыл и дед. Однако пришельцев смутила дедова двустволка на стене, от которой он не отходил более чем на два шага — и большой нож в сапоге, который нетрудно выхватить. Да и сам дед, помотавшийся по городам в качестве мастерового, чуточку отличался от обычных крестьян "от сохи". Поэтому "обыск" жулики провели быстро и спустя рукава. Поспешили извиниться и удалиться. В других комнатах кое-чем поживились. Из блатного куража, всем у кого побывали, выдали расписки, в которых было указание утром явиться в местный отдел ГПУ. Разумеется, все явились. Обозлённые чекисты прочли им нотацию: "Вы что — дети малые?! Ночью родная мать будет стучать — не открывать! Может у неё за спиной бандиты с обрезами стоят!"
— "Дак они нас по фамилиям называли…"
"Да у вас же в подъезде список жильцов висит — чего ж вас не называть!?"
Это было начало тридцатых годов — ещё до убийства Кирова. Года через 3–4, чекисты научатся приходить за своими жертвами именно по ночам — но это уже отдельная песня.
Справедливости ради следует сказать, что вербовка на Дальний Восток была довольно удачной. Те кто вербовался в Коми АССР, или на Урал, по общим отзывам, оказывались в гораздо более худшем положении — более голодными, раздетыми и бесправными.
В Комсомольске кормили людей хорошо (причём, весь первый месяц в столовой питались совершенно бесплатно — и не в долг), платили прилично (это не считая "подъёмных" денег, которые выдавались особо, не в счёт зарплаты). Так что, кое в чём, сталинская эпоха была куда гуманней нашего времени!
Правда, одно время стала донимать цинга — особенно женщин. Мужики пили водку — это сильно помогало. Но, довольно энергично вмешались медики. Всех кто приходил в столовую, заставляли перед едой выпивать ложку какой-то настойки. Цинга отступила. Думаю излишне пояснять, что медицинское обслуживание было совершенно бесплатным.
Спустя какое-то время, немного обжившись на новом месте, решили мои дед с бабкой съездить на Волгу, родные края повидать. Бабка всё канючила: "Ой, у нас там — и то лучше, и это"… Взяли отпуск и покатили на землю предков. Приехали. А Волга только-только в себя приходила после всех кошмарных передряг, связанных с коллективизацией и последовавшего за ней голода. На местном рынке приехавшие с изумлением увидели, как люди торгуют рваными калошами, штопаными чулками, ржавыми замками, сухарями…
"Вы это продаёте?!!!"
— "Да. А что?.."
Та же супружница давай в истерике голосить: "Скорей, скорей назад!.."
Ничего не попишешь — хорошее снабжение значило очень много. А мест, хорошо снабжавшихся, было очень мало (и на том же Дальнем Востоке, далеко не везде было одинаково). Даже "кулаки", высланные в район Комсомольска, жили заметно лучше, чем ограбившие их односельчане в Центральной России (парадокс, но дело обстояло именно так) — в том числе, благодаря относительно милосердному климату, позволившему многим из них стать самой зажиточной частью населения той местности. В быстро растущем городе они легко сбывали продукты питания рабочим, получавшим (особенно на военных заводах) неплохие зарплаты. Когда я на Орловщине слушал рассказы местных старожилов о том, как они бедовали в своих колхозах, как унижались перед каждым бригадиром за дополнительный мешок зерна, как ходили в город за солью — за 20 километров пешком — я прямо говорил им, что они жили гораздо хуже высланных кулаков, по крайней мере тех, которые угодили на Амур.
Правда, доводилось слышать, что некоторые сёла, обжившимся-было в тайге "кулакам", приходилось спешно бросать из-за того, что появилось много вооружённых банд, состоявших из людей отчаявшихся и на всё готовых. Кроме того — "кулаков", попавших в окрестности Благовещенска и в Еврейскую автономную область, быстро "сорганизовали" в обычные колхозы, где им приходилось несладко. Окрестности Комсомольска как-то выпали из внимания "коллективизаторов" (там даже гораздо позже, при Брежневе, почти не было колхозов), видимо просто не знавших, что Комсомольск — ещё не север, там растёт даже виноград, и тем более всё, что может вырасти в Центральной России.