— Что вы от меня хотите? — устало произнес полковник.
— Дайте мне бумагу, чтобы меня всюду пропускали.
— Кому вы будете показывать ее? Медведям? — спросил полковник. — Или партизанам, для которых подписи полковника Хатунцева достаточно, чтобы вас тут же поставили к стенке?
— Что же мне делать?
— Возвращайтесь домой.
— Нет, — твердо сказала девушка. — Я должна найти отца. И найду, слышите?
— Ваш отец сумасшедший, такой же, как и вы. Отправиться в экспедицию в такое время мог только безумец!
— Мой отец благороднейший человек, и для него интересы науки выше всей вашей грязной политики, — гневно сказала девушка.
— Что вы от меня хотите? — устало повторил полковник.
— Пошлите со мной какого-нибудь офицера, — попросила девушка.
— Может быть, вам для охраны эскадрон отрядить? — насмешливо спросил полковник.
— Дайте хотя бы лошадь, — неуверенно сказала девушка.
— Вы хотите сказать, повозку?
— Я сказала — лошадь.
— От вас не отвяжешься, — раздраженно сказал полковник. — Прапорщик Казанков, — обратился он к молоденькому прапорщику, — отдайте ей свою лошадь.
— Слушаюсь, — козырнул прапорщик.
— Извините, дамских седел не припасли, — пренебрежительно сказал полковник, уходя.
Прапорщик передал девушке поводья.
— Как зовут? — спросила она.
— Николай, — сказал прапорщик.
— Коня, прапорщик… — засмеялась девушка.
— Агат… — смутился прапорщик. — Я должен вас предупредить…
Девушка, не дослушав его, вскочила в седло. В тот же момент Агат заржал и поднялся на дыбы, сделав свечку. Шляпа у девушки слетела с головы, и солдаты у ящиков со снарядами засмеялись. Прапорщик бросился было на помощь, но конь понес девушку к штабелям из ящиков. Солдаты разбежались, а конь легко перемахнул через ящики. Девушка зажала крепко поводья, развернула коня и снова перемахнула через снарядные ящики. Солдаты одобрительно смотрели на нее. Уже спокойно подъехала она к изумленному Казанкову и улыбнулась не без некоторого самодовольства.
Прапорщик протянул девушке шляпку.
— Где вы этому научились? — спросил он восхищенно.
— В Смольном, — сказала девушка.
— У большевиков? — удивился Казанков.
Девушка улыбнулась.
— В институте благородных девиц, прапорщик.
Двор Ефима Субботы, превращенный в партизанский лагерь, был забит телегами, лошадьми, боеприпасами, сложенными под рогожей. У амбара на старой бочке сидел молодой человек в гимнастерке, туго перетянутой ремнями с деревянной кобурой у пояса, и разглядывал бумагу, переданную ему Арсеном.
— Ничего этого у меня, товарищ, нету. — Он вернул бумагу Арсену. — Ничего!
Смелков хмуро поглядел на Арсена. Арсен улыбался.
— Ничего?! Ай-ай-ай. Неужели же мы ради этого «ничего» отмахали с вами, Аркадий Николаевич, пять тысяч верст?
Смелков пожал плечами и отвернулся.
— Мне не до шуток, товарищ Арсен! — произнес он с раздражением.
— А я не шучу. Это товарищ Федякин шутит.
— Рад бы помочь. — Федякин развел руками. — Нечем.
Арсен растопырил пальцы и показал Федякину.
— Это что? Не понимаю, — спросил Федякин.
— Пять, — сказал Арсен.
— Что пять?
— Пять лошадей. Всего пять!
— Нет лошадей, самим не хватает.
— Понял. А у белых лошади есть?
— Ну?
— Отобьешь. Ясно?
— Ну ладно, будут лошади.
— Лошадей отобьешь для себя! А нам отдашь своих.
Федякин рассмеялся.
— Ну вот и договорились, — широко улыбнулся Арсен и протянул Федякину руку.
— Держи пять!
Федякин покачал головой, засмеялся.
— Нам нужен еще проводник, — сказал Смелков.
— Вот именно, нужен человек, который знает тайгу как свои, — Арсен снова растопырил ладонь, — как свои пять пальцев.
— У меня каждый человек на счету. Ищите сами. Проводника у белых не отобьешь. А мука… Муку у Субботы возьмете.
Суббота, все время маячивший невдалеке, услышал последние слова Федякина.
— Однако!.. — покачал он головой. — А где же ее взять? Белые все побрали.
— Не хитри, Ефим. Найдешь, — сказал Федякин.
— Апосля с голоду помирай, — недовольно пробормотал Суббота и отошел в сторону.
Арсен удовлетворенно подмигнул Смелкову.
Светало. На опушке леса, невдалеке от проселка, петлявшего среди лежащих в утренней дымке холмов, располагался партизанский дозор. Стояла запряженная телега, рядом паслась Митькина лошадь. В телеге спал, придерживая винтовку, щупленький мужичок с клочковатой седенькой бородкой. Прямо над ним на высоком дубе среди ветвей был устроен настил. Серега Худяков, паренек лет тринадцати, вглядывался в даль. Внезапно он толкнул задремавшего Митьку.