Но что это? Как? Вот мошенница! Каким-то невероятным образом, добравшись до вершины жёлоба, мышь проскочила дальше вперёд и выскочила наружу? Это невероятно! Я опрометью взлетела по жёлобу, вонзила когти в подоконник и посмотрела вперёд. И что же? В одной части окна стекло было разбито и выпало, осталась лишь небольшая узкая острая полоса сверху. Пройду и я через это отверстие? Я лапой исследовала данный вопрос в тот момент, когда заметила движение на лугу. Это возвращались Хармони с Бро. А ещё, кажется, шёл снег. И, да: ещё с ними был Артур. Он медленно переваливался с боку на бок так, как делает это обычно: будто вот-вот развалится вовсе. Артур – это тот самый тип, который, по моему мнению, слишком легкомысленно относится к разваливанию всего на свете.
И тут случилось страшное. Хармони опустилась на колени и что-то сказала этому Артуру. Это было что-то ласковое – вовсе не «Плохой Артур!» или «Какой ленивый мальчик!» – и сгребла его в охапку. Нет! Нет! Но увы – это правда. Она сгребла его в охапку – хотя вы могли бы предположить, что сгрести в охапку этого толстого олуха вообще невозможно, – и несла на руках весь остаток пути до самого дома. Носить на руках собаку? Разве собака – это не рабочая скотина? Артур должен катать детей в тележке или на санках. Собачьи упряжки! Не зря же они так названы! Я в шоке отпрянула от окна.
Немного позже мы все вместе наряжали ёлку в Большой Комнате. Мама сидела у камина и в основном работала на ноутбуке, Бро вынимал из коробок разноцветные шары, снеговиков, эльфов, и́глу, колокольчики и прочие украшения и подавал их стоявшей на стремянке Хармони, а Хармони осторожно развешивала их на ветках. Я же, расположившись на верхней полке стоящего в углу книжного шкафа, держала своё мнение при себе. Ну и Артур, как вы могли догадаться, спал у камина, завалившись на бок. Его грудь медленно вздымалась и опадала самым что ни на есть омерзительным образом.
Мама выглянула в окно. На улице уже почти совсем стемнело.
– Я начинаю беспокоиться, – сказала она.
– Да? – обернулся Бро. – Из-за чего?
– Разумеется, о господине Лемэре, – догадалась Хармони. – Что, если он заблудился?
– Заблудился? – пожал плечами Бро. – Ему нужно было просто сойти вниз тем же путём, каким он пришёл.
– Это не всегда просто, – возразила мама. – Жаль, что вы оставили его одного.
– Но он сам настоял, – воскликнула Хармони.
– Да, он настаивал, – подтвердил Бро. – Он даже не хотел платить, пока мы не пообещаем уйти.
– А вот это неправда, – возразила Хармони.
– Разумеется, правда.
– Нет, конечно.
Мама подняла руки:
– Эй, вы, оба! – Она встала. – Номер его мобильного есть на регистрационной карте. Я намерена ему позвонить.
– На горе телефон не ловит, – покачала головой Хармони.
– Может, он уже спустился и греется у Уилларда, к примеру.
Хармони взглянула на свой телефон:
– Уиллард закрылся десять минут назад.
– И всё же я попытаюсь. – С этими словами мама вышла из комнаты и направилась к регистрационной стойке.
– Правда, – буркнул Бро.
– Нет, – ответила Хармони. Подвеска яркого красного шарика выскользнула у неё из рук, и шарик, упав на пол, рассыпался на мелкие кусочки. – Смотри, что ты наделал?
– Я?
– Почему ты вечно такой упрямый? Хуже осла.
Хармони слезла со стремянки и принялась собирать мелкие алые осколки. Я наблюдала за ней: мне всегда нравится смотреть, как люди работают, это помогает скоротать время. Но сейчас мои мысли витали далеко отсюда: я размышляла о Бро и ослах. Одно время у нас в хлеву жил осёл, его звали Ослик, если я ничего не путаю. Да, Бро бывает иногда очень упрям, но он совершенно не похож на Ослика. Однажды Элрод хотел вывести Ослика из его стойла и перевести в соседнее. В результате утро превратилось в настоящее приключение. Да и день тоже. К своему удивлению, я поняла, что скучаю по Ослику. Ну, может, совсем капельку скучаю.
В комнату вернулась мама.
– Он не отвечает, – проговорила она.
Бро пожал плечами:
– Ему надо просто вернуться тем же путём.
Мама и Хармони метнули на Бро одинаковые взгляды. Собственно, в этот момент мама и Хармони были похожи во всех отношениях. Что же касается взгляда, то в нём отчётливо читалась одна мысль: «Ну что нам с тобой делать?»