— Воу-воу. Михаил, что сразу за оружие-то? — поинтересовался Селафиил, и теперь уже за его спиной показался чехол с ангельским клинком. — Я тоже так умею, только зачем нам это надо, скажи, пожалуйста? — поинтересовался брат, склоняя голову набок. — Отец нас оставил, — уже грубо, со всей прямотой произнёс он, вставая и оглядываясь на архангелов. — Он не выходит на связь уже много лет. Понимаете весь масштаб трагедии? — Селафиил сделал шаг назад и, обратив взор к небу, рассмеялся.
От смеха по коже пошли мурашки. Можно подумать, что брат сошёл с ума и теперь так развлекается над нами. Но что-то подсказывало, что всё было чистейшей правдой, высказанной под хорошее начало Уриила.
Вскочив на ноги, я сжал руки в кулаки и оглянулся на братьев, понимая, что они в не меньшем ступоре. Только вот раз за разом за спинами вспыхивал свет, показывая ангельские клинки.
За исключением Гавриила. Он, как сидел мирно, так и остался. Только вот голова поникла. Похоже, он не чувствовал той же эйфории, что Селафиил с Уриилом. Он не упивался властью, которая попала в руки.
— Мы — новые Боги! И вы каждый раз с таким упоением слушали нас, думая, что всё говорит Отец. Глупо, не правда ли? — спросил Уриил, подходя ко мне и буравя взглядом. — Особенно ты, старшенький. Что, понравилось решать? Ну как тебе наши решения? — он склонил голову на бок и ухмыльнулся.
— Да вас за такое с неба следует сбросить! — воскликнул Иегудиил, вскакивая на ноги и выхватывая из-за спины меч.
Кубок с вином, что опрокинул брат, растёкся по пледу, подобно алому пятну крови, а звук выхватываемого клинка прорезал тьму также неожиданно, как гром среди ясного неба.
Следом показались и остальные мечи, сверкая в свете луны и летающих огней.
Завязался бой. Четверо против двоих.
Михаил 1.3
Гавриил лишь отошёл в сторону, чтобы его не убили. Похоже, он думал, что не имеет права нападать сам, ведь знал план Уриила с Селафиилом от начала и до конца. Видел, с каким самозабвением они наслаждались властью, и именно поэтому не смел сказать и слова. Младший ведь.
— Неужели ты не рад, что твою дочку-предательницу прилюдно истязали на площади? — спросил Уриил, делая очередной выпад в мою сторону, от которого я ловко ушел, ставя верхний блок и с силой отводя оружие в сторону.
Лязг соскользнувшей друг о друга стали высек искры, что звёздами осыпались на землю.
— Я говорил, что против таких суровых мер! Она не лучше Пенелопы, но подобное наказание оказалось слишком даже для нас! Таким промышляют демоны! — воскликнул, чувствуя острую боль, что резанула меня по сердцу.
Я ведь даже с тяжестью на душе отводил её к тому столбу, что установили перед Небесным штабом. Сотню раз было желание извиниться, но Кейт была предателем, а посему, когда Уриил предложил мне зачитать ей обвинение и первым нанести удар, я не отважился. Закрыл глаза, притворился, что есть дела поважнее, и отошёл в сторону. А после быстро убежал в свой кабинет и плотно закрыл дверь, только чтобы не слышать громких криков дочери.
Ни один предатель не заслуживает такой долгой казни, что предложили они. И всё под каким предлогом? Что так повелел Отец! Ну, как же я раньше не заметил, что это слишком жестоко? К смертным Бог относился по одному. Потоп, всадники Апокалипсиса — всё это создано, чтобы наказать грешников, но к нам, своим сыновьям и творениям — ангелам, Отец относился гораздо более трепетно.
Я помню, с каким тяжелым сердцем он приказывал мне столкнуть Люцифера в Ад, хотя, накануне ещё думал о том, чтобы просто передать ему права владыки подземного царства, ведь было у него такое ощущение, что люди всё-таки падут и будут жить на земле. Тогда ещё сказал, что женщину создал не по своему подобию, а подобию брата. Так и получилось.
— Девчонка заслужила это, — почти что прорычал в гневе Уриил, делая в мою сторону выпад.
От колкого оружия спас Варахиил, что отбил удар.
Лязг мечей прервал громкий крик Гавриила:
— Хватит!
От неожиданности все даже на мгновение притихли.
Скорее, от непонимания происходящего, чем от приказа.
Архангелы стояли и в смятении глядели на злого Гавриила.
Голубые глаза полыхали праведным гневом, руки напряжены, дыхание тяжёлое и даже сбивчивое, словно он сам только что отбивался от сумасшедших родственников.