В кафе сидят несколько рабочих. Одни пришли прямо после ночной смены, на их одежде — следы грязи, земли.
Другие только идут на работу: они пьют здесь свой утренний кофе.
Бывший чиновник военного министерства боязливо косится на них. Он инстинктивно сбивает несколько пылинок со своего пальто.
Амстед всегда немного робел перед людьми в спецовках. Это — чуждый, незнакомый мир. От этих субъектов надо держаться подальше. «Не подходи к ним близко!» — говорили ему, когда он был ребенком.
Люди в спецовках. От них всего можно ждать — грубости, скотства, брани, насилия.
Мастеровых он наблюдал только, когда они производили какой–нибудь ремонт в его квартире на улице Херлуф-Троллесгаде. Но сам он никогда не заговаривал с рабочими. Он был учеником, студентом и чиновником. И знался только с другими учениками, студентами и чиновниками. Люди в спецовках, которых он встречал на улице, были из другого, чуждого ему мира.
Но пока он пьет свой кофе, никто не набрасывается на него.
Рабочие разговаривают, курят и читают утренние газеты. Они настроены вполне благодушно. Пожалуй, не менее благодушно, чем чиновники 14‑го отдела военного министерства, когда они читают свою газету в порядке строгой очередности или, оттопырив мизинец, пьют послеобеденный чай из продезинфицированных чашек.
Да, на этих рабочих грязные спецовки. Но они не задевают выпущенного на волю Амстеда.
А вот уже и магазины открываются.
Амстед стоит некоторое время перед витриной магазина скобяных изделий, рассматривая молотки и топоры, разложенные и развешанные длинными рядами. Затем он входит внутрь.
— Вам молоток, сударь? Извольте! Для каких–нибудь специальных оабот?
— Мне нужен просто хороший, тяжелый молоток!
— Пожалуйста! Вот, например, плотничий молоток. Великолепный инструмент, сударь! Уж он–то не подведет. Превосходно рассчитан. А не нравится ли вам этот? Или, может быть, вы предпочитаете вон тот? Им можно и гвозди вытаскивать. Пожалуй, он будет для вас удобнее всего.
— Нет, мне гвозди вытаскивать не надо. Сколько стоит вот этот?
— Полторы кроны, сударь! Это очень хороший молоток! Будет вам служить и служить. У нас их много покупают, сударь!
— А вот этот?
— Этот стоит всего–навсего крону двадцать пять. Тоже превосходный молоток. А вот за крону семьдесят пять! Этот потяжелее.
Теодор Амстед рассматривает молотки. Он взвешивает их в руке. Он пробует их на удар. Вот, например, молоток, с одного конца заостренный, а с другого закругленный. Как будто вполне подходит.
— Сколько он стоит?
— Это специальный молоток. Подороже, правда. Три кроны семьдесят пять. Но уж, скажу я вам, молоток особенный, первоклассный. И какой удар! Вот попробуйте!
Теодор Амстед поднимает, взвешивает, пробует. Он долго и пристально смотрит на лоб продавца. Измеряет расстояние и крепко сжимает пальцами ручку.
Продавцу на мгновенье становится жутко.
— Этот человек посмотрел на меня взглядом убийцы! — сказал он впоследствии в полиции.
Молоток вполне подходящий. Но не взять ли тот, что подешевле? Ведь Амстед не привык бросать деньги на ветер.
Поразмыслив, он все–таки берет более дорогой, тот, что с одной стороны заострен, а с другой закруглен. Уж для такого случая глупо было бы скупиться. Да и какое значение имеют для него теперь деньги?
— Спасибо, я беру вот этот, за три семьдесят пять! Нет, заворачивать не надо. Я возьму его так. Положу во внутренний карман.
Еще рано. Нельзя же являться к людям в такой необычный час.
Начальник отделения вернется домой не раньше пяти. Затем будет обедать. Он — старый холостяк и, пожалуй, столуется не дома. Надо дать ему пообедать в последний раз.
Он придет к нему около половины восьмого.
Долго придется ждать Амстеду. Много часов будет он бродить по улицам.
Но когда–нибудь наступит и половина восьмого. Ведь всему же приходит конец.
50
Начальник отделения Омфельдт один дома. У него хорошее настроение; он уютно расположился в кабинете и приводит в порядок свою историческую коллекцию военных реликвий. Вполголоса напевает старые походные песни. Омфельдт — воплощенное благополучие и довольство жизнью. Он ничего не боится, он даже не знает, чт о ему угрожает опасность, он совершенно спокоен.. И когда внезапно раздается звонок, он не вздрагивает. Омфельдт не подозревает, что у порога стоит человек с тяжелым молотком во внутреннем кармане пальто. Он не подозревает, что это позвонил к нему ангел смерти.
Сейчас он возится с коллекцией мундирных пуговиц. Они лежат в маленьких коробочках и расположены в образцовом порядке. Некоторые прикреплены к. щиткам, обтянутым красным бархатом. Еще ребенком он начал собирать форменные пуговицы, и теперь у него были пуговицы всех родов войск, всех стран и всех времен.