- Сапожки у вас аккуратные. Какой размер?
- Тридцать восьмой.
- А я вот в бахилах топаю. Сорок третий! Тяжело в тайге в сапогах-то: ноги тоскуют, как говорят у нас в деревне. Но форма одежды, ничего не попишешь. А вы чего в сапогах? Олочи удобнее. А то кеды! С дырочками.
- Нет, я не ношу кеды, - поспешно сказала хозяйка, стараясь пройти в избу.
Но Коньков жестом задержал ее:
- А может быть, Кончуга в кедах ходил? Вы не заметили? В тот самый вечер, когда они ночевали у вас?
- Я не обратила внимания... Но вряд ли. Удэгейцы-охотники не любят кед.
- А где у вас обувь хранится?
- Старая вон в углу, то есть здесь, в сенях, да еще на кухне, в подпечнике. Тут рабочая обувь. Сподручно. А новая в шкафу. Хотите поглядеть?
- Спасибо. Я вам верю, Настя. - Коньков поглядел на нее пристально и спросил: - Кажется, вас так зовут?
- Да, - Настя отвела взгляд и потупилась.
4
- Батани, а чем занимался твой хозяин? - спросил Коньков Кончугу, когда они садились в лодку.
- Смотрел следы изюбра, записывал - какой трава ест изюбр, куда его ходил.
- А почему он выбрал для лагеря эту косу?
- Нерестилище рядом. Калганов рыбу считай. Смешной человек, понимаешь. Разве хватит ума столько рыбы считать?
- Ишь ты какой дотошный! Тогда давай на нерестилище! - приказал Коньков.
Кончуга завел мотор, и бат стремительно полетел вверх по реке.
- А ты чем занимался? - спросил опять Кончугу Коньков.
- Немножко рыбачил.
- Х-хе! Немножко? Вон, целый мешок навялил, - Коньков раскрыл лежащий на дне бата мешок. - И ленки, и кета... А ведь нерест начался!
- Мне максиму давали на нерест, сто пятьдесят штук.
- Максимум, - усмехнулся Коньков. - Ты уж, поди, три раза взял свою максиму.
Коньков поднял длинную острогу со дна лодки и спросил:
- Все острогой бьешь?
- Есть такое дело немножко.
- А вот лейтенант штрафанет тебя за такое дело, - сказал сердито Дункай. - Ты что, не знаешь, что острогой нельзя бить рыбу? Да еще во время нереста!
- Почему не знай? Знаем такое дело.
- Зачем же нарушаешь? - спросил Коньков.
- Я совсем не нарушаю. Я только на еду брал. Себе да собакам немножко.
Коньков рассмеялся.
- Уж больно большой аппетит у твоих собак!
- Он изюбра за неделю съедает со своими собаками, - сказал Дункай.
- За неделю нельзя, - покачал головой Кончуга. - За две недели можно съесть, такое дело.
- Быка за две недели? - удивился Коньков.
- Можно и корову, - отозвался невозмутимо Кончуга.
- Да у тебя просто талант! - опять засмеялся Коньков.
- Немножко есть такое дело.
Кончуга сбавил обороты и погнал бат к берегу. Впереди загородил реку огромный залом: свежие кедровые бревна вперемешку со старыми корягами торчали во все стороны и высились горой.
Коньков выпрыгнул на берег первым, Дункай и Кончуга вытащили на отмель лодку и пошли к залому за Коньковым.
- Здесь работал, говоришь, Калганов? - спросил Коньков Кончугу.
- Здесь сидел, - указал тот на обрывистый берег, - смотри и считай сколько рыбы приходит сюда и подыхай.
Вся отмель перед заломом была усеяна трупами дохлой кеты; иные еще трепетали, били хвостами и, судорожно замирая, хватали жабрами воздух.
И вода перед заломом кишела кетой: одни с разлета выпрыгивали из воды и, сверкая радужным оперением, долетали до самой вершины залома, потом шмякались на бревна и, пружиня всем телом, изгибаясь и подпрыгивая, все в кровоподтеках и ссадинах, снова падали в воду; другие, обессилев от этой отчаянной таранной атаки, вяло разбивали хвостами бугорки прибрежной гальки и не в песок, а в воду выметывали икру, которую тотчас уносило течением, угоняло пустые икринки, не оплодотворенные молоками.
- Что ж это такое? Кто залом навалил? - со злым отчаянием спросил Коньков.
- Леспромхоз. Они ведут сплав, - ответил Дункай.
- Но это ж нерестовая река! - шумел Коньков. - По ней запрещено сплавлять лес, да еще молем.
- Калганов тоже говорил, запрещал такое дело, - отозвался Кончуга.
- Ну и что? - спросил Коньков.
- Сплавляют, - ответил Дункай.
- Хоть бы залом растащили. - Коньков покривился, как от зубной боли.
- Ого! - воскликнул Дункай. - Целой бригаде на неделю работенка.
- Калганов требовал. Растащили, такое дело, - сказал Кончуга. - Два дня проходил - новый залом, понимаешь.
- А что делать? - спросил Дункай. - Дороги нет. Остается одна эта река. Вот по ней и сплавляют.
- Почему же дорогу не строят? - зло спросил Коньков.
- Хлопот много. Без дороги легче план выполнять, - усмехнулся Дункай. Берут только толстые кедры. Одно дерево повалят - сразу десять кубометров есть. А другие деревья заламывают - наплевать.
- Отчего другие деревья не берут? - спросил Коньков.
- Ильмы, ясень, бархат, лиственница - все тонет.
- И все молчат? - накалялся Коньков.
- Почему молчат? - спросил Кончуга. - Калганов шумел, понимаешь.
- А вы почему молчите, Семен Хылович? Вас же кормит эта река и тайга!
- Кому говорить? Кто нас послушает? - Дункай вяло махнул рукой на залом и пошел к лодке. - Мы уж привыкли.
- Ты привыкыл, а я не привыкыл, - ворчал Кончуга, идя вслед за Дункаем. - Тайга болеть будет, гнить. Плохое дело, привыкыл...
- Ладно, мужики! - сказал Коньков примирительно. - Давайте съездим на ту косу, где мы хотели приземлиться на вертолете. Что там за люди? Чем они занимаются?
- Это лесная экспедиция, - ответил Дункай. - Они определяют сортность леса.
- Каким образом?
- Берут полосу вдоль реки, метров на двести шириной, и считают сколько и каких деревьев растет на этой полосе? Какой возраст? Что можно брать, что нельзя...
- А давно они здесь работают?
- Да, пожалуй, второй месяц.
- Тогда едем к ним! - приказал Коньков. - Они должны знать Калганова и видели, наверно, кто ночью по реке проезжал.
Не успел еще Кончуга завести мотор, как где-то за лесистым холмом раздался далекий, но зычный звериный рык.
- Вроде тигр? - сказал Коньков, прислушиваясь.
Но рык не повторился.
- Чужой приходил, - ответил Кончуга, запуская мотор.
- То есть как чужой? - удивился Коньков. - У вас что, свои тигры здесь пасутся?
Кончуга раскурил свою трубочку, вывел бат на стремнину и только тут ответил:
- Есть и свои, понимаешь. На Арму один, на Татибе два, где солонцы тоже есть тигрица и два тигренка. Я все тигры знай. Этот чужой.
- Ты что, видел его?
- Не видел, такое дело.
- Как же ты определил, что он чужой? По рыку, что ли?
- Его собачек таскал.
- Твоих собак?
- Моих не трогал. Которые лес сортируют, у них утащил. Такой тигр человека может кушать.
- На то он и тигр, - сказал Коньков.
- Это не наш тигр. Его из Маньчжурии приходил. Старый тигр, охотится на изюбрь не может. Только собачек таскай. Корову может, овечку, человека.
- Это кто ж тебе говорил, Калганов?
- Я сам знай.
- М-да... - многозначительно покачал головой Коньков и вспомнил давешнюю фразу Косушки: "Уж больно много ты знаешь".
5
Лесотехническую экспедицию они застали на косе. Тут горел костер, на перекладине над костром висели закопченные чайник и котел. Рабочие, вернувшиеся из тайги на обед, успели разуться, скинуть защитного цвета куртки с капюшонами и сетками от комаров; трое блаженно растянулись возле огня, четвертый лежал в палатке, высунув наружу ноги в шерстяных носках.
Коньков, сидевший в носу бата, махнул Кончуге рукой, тот резко вырулил и с разгона направил бат на песчаную отмель. Лодка, скрежеща брюхом о песок и гальку, почти всем корпусом выскочила на сухое.