— Тебя хотя бы не отчислили?
— Пусть только попробуют.
Рвано выдыхаю и понимаю, что в свои двадцать вел себя точно так же. Только тогда на меня свалилась пятнадцатилетняя Эмма, мамина свадьба и незнакомый мужчина в доме. К последнему я привыкал дольше всего.
Когда мама, в мои шестнадцать, наконец подала на развод, она долго находилась в подавленном состоянии, забываясь на работе или с подругами. Я, будучи не слишком умным на тот момент, считал, что всему виной ее чрезмерная слабость по отношению к отцу и желание контролировать от нее не зависящие вещи.
Мама стойко, как ей казалось, держалась месяц.
Месяц находилась по уши в работе; месяц игнорировала меня и мои выходки; месяц уничтожала себя изнутри. Но сдалась.
Ровно за день были собраны вещи и покинута зона моего комфорта. Мама забрала у меня все: друзей, школу, страну. Любимая, сказочная Канада превратилась в туманную и сырую Англию, а я — в ненавидящего весь мир подростка.
Мне потребовался год, чтобы привыкнуть к новой обстановке. Постепенно и мама приходила в себя. Хотя я не мог понять причины ее депрессивного настроения, если развод, на мой взгляд, был самым оптимальным решением. Но мама точно так не думала. Продолжала скучать по отцу и считать, что во всем виновата она и никто другой.
Так продолжалось еще два года, пока мистер Мур не появился на пороге ее фирмы и не начал ухаживать. Тогда мама начала таять. Не сразу. Постепенно в ее глазах появились знакомые мне искры, а губы чаще растягивались в теплой улыбке.
Габриэль увидел в маме особенную женщину. Влюбился в нее, спустя пятнадцать лет после смерти первой жены. Позволил своему сердцу биться сильнее и сделать смыслом жизни не только свою пятнадцатилетнюю дочь, но и нас. Хотя мне в целом было плевать.
Если Эмме удалось обрести двух родителей, и моя мама стала ей практически родной, то я так и не смог произнести колющее сердце слово «папа». Габриэль так и остался Габриэлем, или в более узких кругах просто Габ.
Однако сама Эмма заняла отдельное место в моем сердце. Наверное, потому что я всегда хотел быть старшим братом или потому что мне нравилось над ней издеваться. Кажется, оба понятия схожи по смыслу. Именно она поддерживала меня в трудные дни, как и я старался помочь ей. Эмма была единственной, кому понравилась идея с открытием клуба.
Вместе с ней мы долгими зимними вечерами вынашивали бизнес-план, думали над развитием и нелегкими путями старались обзавестись связями. Миновали родительский контроль, но не без намека требовали у них финансирования.Помню, тогда мы устроили настоящую презентацию, доказывая, что наш проект — лучшее вложение.
Не знаю, горела ли тогда Эмма таким же, как я, желанием открыть клуб или просто хотела стоять за DJ-ским пультом, веселя толпу и выпивая бесплатные коктейли. Но факт остается фактом, и именно благодаря ее помощи на одной из улиц Лондона сверкает неоновая вывеска «Олимп», напротив которой я останавливаюсь.
— Ты не идешь? — оборачивается через плечо Эмма.
— Нет. Надо переодеться и ехать на очередной показ для приличной семейки.
— Как хорошо, что я не вхожу в понятие «приличная» и умею врать.
Я недовольно закатываю глаза и передаю Эмме ее сумку с заднего сиденья.
— Я приеду либо поздно, либо не приеду сегодня вовсе.
— Значит, я за главную?
— Нет, — твердо произношу и вижу блеск в глазах сестры. — Нет, Эмма! Джош за главного, ты за пультом!
— Да-да, Дэнни, Джош за главного, — язвительно говорит и громко хлопает дверью, пропадая из моего поля зрения.
Сжимаю челюсть и отправляю сообщение Джошу, с просьбой не вестись на провокации Эммы и не выполнять никакие ее требования от моего лица.
Вновь выезжаю на трассу, прикидывая, сколько времени мне нужно потратить на дорогу и как скоро я вновь возненавижу мир. Когда получаю ответ от Эванса, откидываю проблему с клубом подальше.
С Джошем мы познакомились в магистратуре. Он стал моим близким знакомым благодаря общим интересам: тусовки, выпивка, девушки. Время шло и с последней парты в аудитории мы плавно перекочевали в клуб. Но на этот раз не для очередного марафона из шотов и красивых девчонок. А в качестве настоящих крутых парней в костюмах. Я стал владельцем, а Джош — администратором.