Стало тяжело дышать, я невольно проецировала события, которые случились в прошлый раз. Тогда он выиграл бой, но был погребён металлом и бросил меня.
Закрываю глаза и вижу, как сижу в этом же зале с кольцом на пальце, а внутри бабочки в животе. Сейчас только страх за него. Даже не могу заставить себя открыть глаза. Просто встаю и ухожу, не могу смотреть. В меня словно всадили нож, в самую грудь, прокрутили, чтобы было больнее.
Каждый удар по нему — новый круг лезвия внутри меня.
Даже в коридоре, за дверьми, слышу крики, удары, вскрики. Бой идет.
Сажусь на пол, прижимаю к себе колени и закрываю уши. Слёзы катятся по щекам, душат меня. Кажется, что умру от удушья. Просто жду, когда все закончится.
Кто-то нежно касается моих волос, еле уловимо; сначала даже думаю, что мне показалось, но тяжесть не проходит и я открываю глаза. Утыкаюсь в боксерки черно-белого цвета, поднимаю голову, все немного расплывчатое из-за слез в глазах.
Передо мной на корточках с разбитым носом и губой сидит Резин, его пронзительные глаза смотрят на меня вопрошающе, но он не решается ничего произнести. Провожу рукой по его щеке, не веря, что это он. Может быть у меня опять галлюцинации. От тёплого движения н становится мягче, уголки губ трогает улыбка.
— Ты выйдешь за меня? — спрашивает он, снимает перчатки, отматывает бинт и достаёт кольцо, но не то, которое он достал пять лет назад. Совершенно новое. — Хотел сделать тебе предложение с ринга, но ты убежала, пришлось закончить все побыстрее и бежать за тобой. Я хотел начать все с начала, чтобы все было по другому, поэтому купил другое кольцо…
Недоверчиво смотрю на это кольцо и словно прыгаю с обрыва. Застываю.
— Ты же не бросишь меня больше?
— Не дождёшься. — хрипло говорит Резин и надевает кольцо на мой палец. Его глаза темнеют и в них появляются чертики. Он медленно склоняется ко мне, не торопится, словно спрашивая разрешения, давая мне время подумать. Я не шевелюсь и он накрывает мои губы своими.
Это наш первый поцелуй за такое длинное время. От этого он становится просто фантастическим и невероятно желанным. Я как путник из пустыни припадаю к воде и никак не могу напиться.
— Поехали домой. — шепчет он.
— Давай лучше пешком… — неуверенно говорю я. Он долго смотрит на меня и кивает.
Эпилог
Белые пионы повсюду. Воздух пропитан сладостью благодаря им. Они у входа в ресторан, на столах, на подоконниках, в качестве украшений на моем платье. Они везде. Резин скупил все пионы, которые были в Питере. Теперь мы живем здесь. В Москве осталась вся боль, которая произошла с нами.
Здесь мы обнулились и начали новую жизнь. Здесь я известный, модный кондитер. Люди спешат попробовать моё творение, фото моих сладостей гуляет по социальным сетям, делая рекламу моему имени. Все питерские свадьбы не обходятся без моего торта.
Демид открыл школу бокса для детей. Иногда он тренирует там сам.
Белоснежное платье сшито на заказ: на груди вышито два бледно-розовых пиона, обрамляющих мою грудь. Платье сидит идеально по фигуре, оставляя за собой длинный шлейф. Сначала оно кажется простым, не примечательным, из украшения только пионы на груди, но в лучах солнца и софитов оно переливается, потому что атлас прошит тонкими мерцающими нитями.
Особенное платье. Идеальное. Сшитое на заказ.
Я чувствую себя самой счастливой и любимой женщиной на этой планете. Даже становится страшно — вдруг это закончится.
Праздник уже подходит к концу, а мне хочется продолжать, впитывать эти потрясающие эмоции, которые отдают наши близкие, поздравляющие с нашей, такой долгожданной, Датой.
Родители Демида были очень удивлены нашему воссоединению, но не стали противиться, боясь, что он слетит с катушек, а так как его отец успел передать ему весь бизнес, существовали реальные риски, что он оставит их без денег. Поэтому они улыбались мне и были очень учтивы, хотя я каждой клеточкой кожи, чувствовала, что я им не нравлюсь. Они представляли не такую партию для своего сына.
— Ты можешь не общаться с ними, если не хочешь. — сказал мне Демид перед нашим официальном знакомством. — Я пойму и даже не обижусь. Я бы и сам не общался с ними.
Но ради него я переступила через обиду и то, что они наделали. Не буду лицемерной и не скажу, что смогу полюбить их, как своих родителей, но ненависти к ним я не чувствую. Буду общаться ради Дема, потому что родителей не выбирают, и он все равно их любит.