Но зеленоглазая приворожила меня этим кофе. Закрывал глаза и видел ее личико, зазывающее и просящее. Хотелось просто целовать ее, вдыхать запах. Не хотелось отпускать ее. Впервые даже в Анапу не хотелось на сборы, потому что отпустить ее было невозможно.
Чистая, девственно чистая.
Она дрожала в моих руках, и этот озноб переходил ко мне.
— ты моя, слышишь, только моя.
Произнеся это вслух, почувствовал, что внутри разливается жар, перетекающий в штаны. У меня не было такого желания даже в первый раз. Будто никогда не трогал женщины. Неужели так бывает, даже не знаю о ней ничего.
Мы обнявшись, просто шли к кафе, даже почти не разговаривая, просто наслаждаясь каждой минутой.
— Ты дрожишь, давай выпьем чего-нибудь? — голос Демида вывел меня из транса.
— Давай.
Мы зашли в тихую полупустую кофейню. И я села у окна, любуясь на огоньки на воде. А Демид пошёл делать заказ.
Я на свидании в своей жизни была только один раз. На втором курсе. Вика меня уговорила пойти с одним мальчиком. Он постоянно приставал, пытался облапать все мое тело. Я еле дотерпела до конца вечера, и Вика сказала, что я так и умру девственницей, если буду себя так вести. А мне не нравился никто из них. Да и учеба была важнее. Я не училась так хорошо, как она, но и проблем у меня никогда не было.
Через десять минут он вернулся с двумя капучино и круассанами с сёмгой, также на подносе стояли шесть кусочков разных тортов.
— Я не знал, что ты любишь и решил взять разных.
Сердце затрепетало. Это было очень заботливо. Для меня, девушки из детдома, это была непозволительная роскошь.
— Спасибо. Ты очень заботливый Парень.
— Не рассказывай только никому в университете, а то моя репутация будет подмочена.
Я улыбнулась и приняла чашку.
— Я люблю ягодные тортики. Желейные или йогуртовые. Ничего жирного. А вообще я подрабатываю в кондитерской. Делаю всякие эклеры, пирожные.
— Это прекрасно. Если мне нужно будет набрать массу, ты напечешь мне вкуснятины?
При мысли, что я на кухне буду готовить для него, как жена для мужа, меня сразу же бросило в жар.
Мои щеки предательски запылали, выдавая мысли и чувства.
Кроме нас в кафе сидела толпа студентов, уже давно выпившая кофе, но продолжавшая сидеть и громко обсуждать какие-то события. Они были первокурсниками, это было видно сразу. Юные, еще не опыленным проблемами, но при этом уже не такие маленькие, как школьники. Потому что время было достаточно позднее.
Чуть дальше сидела еще одна пара и целовалась, они не отрывались от друг друга не на секунду. Парень под столом гладил колени девушки, которая пыталась их скинуть, но он не отступал, и она хихикала, делая вид, что ее это напрягает.
Мы же с Демидом сидели слишком целомудренно, напротив друг друга, просто разглядывая каждый миллиметр, впитывая эту информацию, запоминая ее на всю жизнь. Мы не знали ничего о друг друге, не расспрашивали, не задавали вопросов. Просто двигались по наитию. Я не могла оторваться от этого человека.
— Мне нужно скоро выдвигаться, иначе я не смогу попасть домой. У нас пускают в общагу только до часу, потом закрывают двери.
Демид посмотрел на свои часы. Двенадцать ночи.
— Не хочется тебя отпускать. — его рука накрыла мою. — Давай еще посидим, а потом погуляем. Ты можешь остаться у меня.
Внутри все вспыхнуло. Я не была еще готова… Мне было страшно.
— Демид, мне не удобно. — отняла я руку, подбирая нужные слова.
— Я не трону тебя, ничего, чего бы ты не захотела или не позволила. Слово спортсмена. — он вновь насильно вернул мою руку и сжал ее. — Маша, просто я скоро уеду на две недели, и мне хотелось бы провести с тобой побольше времени.
Я бы хотел ее привезти к себе, сорвать эту чертову одежду нахер, оставить ее белоснежной, растрепанной передо мной на кровати, чтобы смотрела на меня своими глазами просяще, чтобы облизывала губы и просила войти в нее.
Но эти глаза олененка Бэмби выдавали в ней страх близости. Неужели ей сделали больно в первый раз, что она так боялась? Может поэтому и не была замечена ни с кем в университете?
Мысль что кто-то трогал мою девочку, привела меня в бешенство. Даже невольно сжал ей руку до хруста, она тихо ойкнула, но не вырывалась. Моя хорошенькая девочка, чистая…
Но ради нее я буду терпеть. Ради нее стоит. Как я так умудрился влипнуть?
Во мне боролась воспитанная девушка, понимающая, что идти к взрослому парню домой нехорошо, и возбужденная мокрая — трепещущая от мысли что нужно с ним расстаться. Прикусила себе язык от напряжения.
С другой стороны, зачем себя обманывать? Я все решила сразу.