Не хотел тебе этого рассказывать, Дружище, но это показательно. Иногда встречаешь нечестных людей. Они врут, подкручивают весы, делают что угодно, лишь бы получить своё. Похоже, твоя мать связалась с таким.
Ты упомянул, что думаешь о колледже. Лучшие вузы — это жёсткая конкуренция. Держу пари, тебе не помешала бы удача при поступлении.
Суть в том, что если ты напишешь имя этого человека на бумажке и кинешь в мою щель — всё устроится само.
Искренне твой,
Друг
Новость раздавила Венди. Сына Джей-Джея Блейзингейма — Джонатана Джеймсона Блейзингейма-младшего, единственного ребёнка от давно распавшегося брака, парня немногим старше Блейка — диагностировали рак костей на поздней стадии. До глубокой ночи она говорила с Блейзингеймом, предлагая методы лечения, имена специалистов, на чём сосредоточиться.
Блейк слушал и думал о том, что страдает никогда не тот , чьё имя он бросает в щель, а кто-то близкий : жена Хью Браммера подавилась, внучка миссис Грейнджер искалечена в аварии, а теперь у сына Блейзингейма — смертельная болезнь.
— Прости, я просто пытаюсь помочь! — всхлипнула Венди.
Блейзингейм, видимо, повесил трубку, потому что следующим звуком был щелчок гарнитуры, которую мать положила на стол.
Из гостиной квартиры стеклянная дверь вела на маленький балкон. На следующий вечер они ужинали там, но Венди больше интересовала бутылка шардоне, чем еда. Пока Блейк доедал вторую порцию пиккаты, мать медленно потягивала вино. Они почти не разговаривали.
— Ты выглядишь довольным, — заметила Венди. В её солнцезащитных очках отражались облака.
— Я очень доволен своим эссе для Пенна. — Он уже решил подавать документы на раннее зачисление.
— Это прекрасно.
— И знаешь, я думаю о том, как много изменилось за полтора года, — сказал Блейк.
— М-м, — она мокро улыбнулась и допила вино.
Её неопределённость сбила его с толку. — Разве теперь не лучше ?
— Лучше, — согласилась она.
Это не удовлетворило Блейка. Напротив, разозлило.
— Раньше, когда я смотрел на тебя, казалось, будто ты мертва. Как отец в гробу. Восковая, пустая.
Венди покрутила головой, разминая шею.
— О чём ты? Ты никогда не видел отца в гробу.
— Я помню, — настаивал Блейк. — Мне было два года, но я точно помню . И когда ты закрывала глаза, я клянусь—
— Это ложные воспоминания, дорогой. — Она откинула остатки вина. — Мы не устраивали прощания с твоим отцом. — Она сняла очки, сложила их, положила рядом с тарелкой и посмотрела на сына прямо.
— Что ты имеешь в виду? — Он вспомнил её рассказы о проблемах с сердцем у отца. «У него было большое сердце», — говорила она, «слишком большое». Это всегда утешало его. — Если у него была болезнь сердца, почему нельзя было устроить прощание?
— Тебе в школе объясняли, что такое эвфемизм, Блейк? Что некоторые вещи настолько ужасны, что их называют иначе?
Джон Прайс был строителем, чертовски хорошим . По всему городу стояли дома, которые он строил. Собрав деньги, он прошёл путь от последнего парня в чужой бригаде до собственной команды, получавшей заказы на элитное жильё и госпроекты. Это не сделало его богачом, но обеспечило молодой жене стабильность.
Следующим шагом для такого успешного строителя было создать собственный проект — целый жилой комплекс, чтобы сорвать куш. Несколько инвесторов уговорили Джона Прайса поверить в это, и они нашли идеальный участок — с демографией, зонированием и налоговыми льготами. Земля была на Джеймс-авеню, удобно расположенная рядом с трассой.
Для начала Джон построил всего один демонстрационный дом . План был такой: когда покупатели начнут приобретать участки, он построит для них такие же дома, а сам переедет в этот, первый. Венди была беременна Блейком.
Но был 2008 год , и едва дом достроили, а рекламный щит приглашал желающих на просмотр, как рецессия уничтожила планы, инвесторов и весь бизнес Джона Прайса .
Отец Блейка, self-made man , гордый, обещал Венди, что это временно. Когда пришли забирать его грузовик, он улыбнулся и сказал: «Это просто вещи, дружок. Просто вещи.»
— Я никогда не сомневалась, что справимся, — сказала Венди. — Было трудно, но главное — что ты должен был родиться. У нас было столько поводов для радости.