Она рассказала полиции, что он выпил прокисшее молоко в кофе, и это его взбесило. Он прижал её к проросшим нарциссам, сокрушая их и её гортань.
Она царапала его запястья, пинала по лодыжкам, а прохожий с собакой оттащил его.
История стала местной сенсацией, попала даже в национальные СМИ — ещё один пример склонности правых к насилию. Лоррейн выжила.
Первая статья заставила сердце Блейка ёкнуть, но по мере продолжения освещения он успокаивал себя логикой: никто не умер. Хью Браммер был психом, а психи делают психоделическое дерьмо.
Когда МРТ выявила опухоль в лобной доле Хью, Лоррейн показала снимок журналистам:
— Хью — плюшевый мишка, — сказала она своим кошачьим хрипом, играя серебряным крестиком. — Это опухоль причинила мне боль.
Врач сказал, что она росла месяцами — ещё до той зимней ночи, когда Блейк пересёк поле к дому.
Это должно было успокоить его, если бы не одно но: на снимке опухоль была белым шариком, точно таким же, как язва Венди.
Всё стало лучше. Холодильник был полон, квартира — прекрасна. Несмотря на колено, Венди не была так счастлива годами.
Но Блейка беспокоила батарея обезболивающих на её новом столе.
Если она не должна страдать, стоит ли ему позволить? Достаточно ли того, что у них есть?
Весна оживила пустырь, и когда они вернулись за забытым чемоданом, Блейк едва разглядел очертания дома.
Он был там. Как уроненные деньги. Разве не высокомерно — отвернуться от такого дара?
Люди выигрывают и проигрывают. Если ты можешь выиграть, но не делаешь этого, разве не выиграет кто-то другой? Может, более достойный.
Но, вероятно, нет.
Те, кто выигрывает, выигрывают часто. Иногда так часто, что перестают замечать.
«Для них удача и неудача — как близнецы, разлучённые при рождении, и они встречают только хорошего».
Однажды за обедом Блейк попытался поделиться своей дилеммой с Айлин.
— Если бы ты пожелала, чтобы с каким-нибудь ужасным человеком случилось несчастье, и оно случилось — ты бы чувствовала себя виноватой?
— Не знаю, — Айлин прикусила свою губную серьгу. — Насколько несчастье?
— Довольно серьёзное.
— Но они не умирают?
— Нет, — сказал Блейк. — По крайней мере, вроде бы нет.
— Вроде бы ? Ладно, странно. Но вообще, вот что меня смущает: если бы я знала, что могу загадать желание, я бы пожелала что-то потрясающее для себя. — Размышляя, Айлин улыбнулась. — Например, бесплатную поездку на Гавайи.
— Окей! — он оживился, радуясь, что она сама подвела его к самому интересному. — Окей! Ужасный человек страдает, а ты получаешь бесплатный тур на Гавайи! Как тебе? Два в одном.
Она снова принялась теребить серьгу.
— Эх, это, честно говоря, портит всё. Я бы не смогла наслаждаться, зная, что это стоит кому-то крови. Слушай, Блейк, ты о чём вообще? Ты весь дерганый. Ведешь себя, будто тебе ледышку в задницу засунули.
— Просто интересно, — сказал он, замечая, как она смотрит на его пальцы, барабанящие по столу. Блейк прижал ладони к поверхности.
Айлин ответила, что, возможно, поддалась бы искушению, но ей нужно подумать.
— Типа, какие последствия для души, понимаешь?
К их столику подошла девушка, которая нравилась Айлин, и та тут же развернулась к ней:
— Эй, Анджали, садись с нами!
Одним летним утром Блейк пробирался через заросли колючих кустов и цепких сорняков, окружавших демонстрационный дом, размахивая письмом, чтобы отгонять мошкару, лезущую в глаза. В письме он выражал благодарность и рассказывал своему Другу обо всех переменах, упомянув, что теперь их останавливает только колено Венди. Но, возможно, и с этим повезёт...
На крыльце, у щели для писем, он замешкался. Продираясь сквозь заросли, он вспотел, и капля упала со лба на сложенный листок. Странно, но у ступеней крыльца мошки прекратили преследование.
Блейк подкрался к окну гостиной. Зеленоватый свет, пробивавшийся сквозь листву, выхватывал старые листья на покоробившемся полу. Полосы облупившейся краски свисали со стен, словно папоротниковые ветви.
Он вернулся к щели и заглянул внутрь — в абсолютную, невозможную тьму. Ему пришло в голову, что пространство за ней, возможно, не связано с остальным домом. Может, эта тьма ведёт куда-то ещё.
Блейк развернул листок, достал ручку и добавил постскриптум.
«Я беспокоюсь о последствиях для души» , — написал он.