Когда он вернулся домой, мать разговаривала в кабинете с Джей-Джеем Блейзингеймом.
— Джей-Джей, я не говорю, что в литовской мебели слишком много ящиков, просто в американской их меньше...
В комнате Блейка на кровати лежал листок той же дешёвой бумаги, что и в прошлый раз. Он сел и прочитал:
Дружище,
Рад, что твоей маме лучше. Немного света — и всё тянется к солнцу. Но жаль, что с коленом. Думаю, если бы его починили, всё стало бы иначе. Я хотел бы помочь и, как назло, у меня есть ещё света на обмен, если ты в настроении торговаться.
Конечно, я понял из твоего P.S., что тебя что-то тревожит. С тем парнем, чьё имя ты обменял, случилась беда, и ты чувствуешь вину.
Помнишь Человека-Вещи? Однажды я спросил его, где он хранит свою коллекцию. «Куда ты деваешь всё, что, как я говорил, делает меня несчастным?» Я не мог устоять перед игрушкой, так что в его кепке Arco скопилось столько гадких чувств, что я не верил, будто они там все поместятся.
Человек-Вещи был из тех, чей возраст не угадаешь. Кожа обтянута, будто от работы на улице или от курения, а может, и от того, и от другого. Он всегда улыбался, но в тот раз улыбнулся так, что мне не понравилось: коричневые зубы, белёсые дёсны, будто вылезающие из лица, которое уже почти стало черепом. Он сказал: «Мальчик, боюсь, это секрет не для обмена. Разве ты отдашь комбинацию от своего сейфа или карту к кладу?»
Дружище, мы просто друзья, которые торгуются. Но пойми: когда ты платишь кому-то, ты не решаешь, как они потратят эту плату.
Если есть кто-то, кого ты ненавидишь, — давай сделку. Напиши имя на бумажке, как в прошлый раз, и кинь в щель. Я дам тебе света.
Искренне твой,
Друг
На верхней строке листка Блейк вывел «Грейнджер» — имя сварливой арендодательницы из их старой квартиры, где Венди повредила колено и началась чёрная полоса. Затем он сложил бумажку и вышел.
Через два дня пришли новости о наследстве. Дядя Редж, почти десять лет боровшийся с Альцгеймером, тихо скончался во сне в клинике в Орегоне, и Венди оказалась единственной наследницей. Вторым подарком судьбы стали земли на северо-западе Орегона стоимостью больше $200 000.
Венди положила трубку после разговора с юристом, передала сыну новости и разрыдалась.
— Почему ты плачешь? — спросил Блейк, садясь рядом и обнимая её. Сквозь панорамное окно новой гостиной было видно, как река пылает в свете заката.
— Просто кажется, что это обман, Блейки, — прошептала она.
— В каком смысле?
— В смысле... что я такого сделала, чтобы получить ещё один золотой билет?
— А кто вообще заслуживает то, что получает? — Блейк потрепал мать по плечу и взглянул на сверкающую реку.
Начался одиннадцатый класс Блейка. Венди перенесла первую операцию на колене, а через пару месяцев — вторую.
— Хочешь услышать что-то ужасное? — спросила она, лёжа в постели с подушкой под ногой. Вторая операция прошла успешно. Стояла поздняя осень.
Блейк протянул ей банку сельтерской. — Конечно.
— Помнишь миссис Грейнджер? — Венди скривилась.
— А, — сказал Блейк. — Да.
Их бывшая арендодательница попала в аварию: она свернула, чтобы избежать оборванного троса, и врезалась в кучу гравия, оставленную дорожными рабочими. Миссис Грейнджер получила сотрясение, а её девятилетняя внучка на переднем сиденье раздробила об торпеду оба локтя.
— Я узнала, потому что девочка ходит к тому же ортопеду, что и я. — Венди покатала банку по лбу. — Честно, я раньше мечтала, чтоб эту женщину молнией ударило или типа того. Очень плохая карма.
— Но они... в порядке? — Блейк выдохнул. — То есть, вылечатся?
— Ну... в какой-то мере. — Она открыла банку и отпила пены. Затем подробно описала, что сказал врач о состоянии локтей девочки — они не просто сломаны, а разрушены . Потребуются десятки процедур, чтобы она хотя бы приблизилась к нормальной подвижности рук. — Это заставляет взглянуть на мои проблемы иначе, понимаешь?
Блейк кивнул и улыбнулся. — Ну...
— Ну, — ответила Венди, улыбаясь в ответ.
Он передал ей пульт, извинился, вышел в ванную, закрыл дверь, включил вентилятор и проблевался. Прополоскав рот и почистив зубы, он вернулся к матери, прилёг рядом, и они посмотрели серию «Только убийства в доме» . Блейк задавался вопросом, что это говорит о нём, что он способен смеяться, но смеялся всё равно.