— Я не хотел бы об этом говорить, — уклончиво ответил Никиас, внезапно распрямившись и натягивая маску вежливого безразличия — на дружелюбие его все же не хватило. — Скажу только, что в Виленсии не приняты жестокие пытки.
Лора сама обо всем догадалась. Как же, если отголоски прошлой боли бурными волнами плескались в зеленом море. Не стоило вообще спрашивать его об этом. Вполне очевидно, что перед тем, как отправить его за Кейтлин, — такой ценной для обеих стран, — Магистр Реин провел пристальную проверку его верности. И наверняка без издевательств не обошлось.
— Что будет, если ты не найдешь ее? — перевела разговор с болезненной темы Лора. Он чуть расслабился, включаясь в беседу.
— Император уничтожит всех, кто обладает магией, — с горечью произнес Никиас. — А потом погрузит весь наш мир в кромешную тьму. Его идеи чудовищны.
— Расскажи, — попросила она. — Что произойдет, когда он захватит власть?
Никиас надолго замолк, не желая что-либо объяснять. Лора не должна встревать в эту войну, не должна даже частично связываться с ней. Он не хотел давать ей даже знания, чтобы как можно дальше оттолкнуть от собственного мира. Хватит с него ошибки, когда ему хватило глупости поведать историю двух стран, своего дома.
— Зачем тебе это знать? — огорчился он, встречаясь с ее грозным взглядом. И как он забыл о том, что его проводник непробиваемо упрям?
— Я помогаю тебе. Рискую жизнью, — со всей строгостью пояснила Лора. — Я хочу знать последствия провала.
«Я хочу поведать ей обо всем, или она умеет вытягивать из меня все сведения?»
— Его идеи основаны на смерти, — со вздохом начал очередной долгий рассказ Никиас. — Жизнь не ценится, важны лишь прогресс и покорность. Никакой свободы мысли, делаешь только то, что тебе говорят. Запрещено думать, запрещено проявлять инициативу. Запрещено практически все. Люди похожи на безвольных марионеток, а если нет, их самым жестоким образом наказывают.
— Но как же люди могут служить ему, зная все это? — недоумевала Лора, озадаченно хмурясь. Звучало поистине отвратительно.
— Во-первых, у них нет выбора, люди связаны с ним магией, — с легкой долей сочувствия пояснил Никиас. — А во-вторых, все это скрыто под маской всеобщего блага.
— Как это можно скрыть? — всплеснула руками спутница. Никиас закатил глаза, дернув уголком губ. Презрительно к самой идеологии.
— Очень просто. Он создает законы, призывающие защитить людей от хаоса. Но когда ты начинаешь разбираться детальнее, тут же понимаешь, что законы эти составлены лишь для того, чтобы подавить твою волю.
— Не понимаю.
— Ну, к примеру: запрет выходить на улицу после захода солнца. С первого взгляда это разумно, ведь ночью можно встретить множество опасностей, наподобие востов. Но если начать разбираться глубже, то сразу замечаешь, как закон обязывает тебя быть пленником в собственном доме на всю ночь. Ты не можешь выйти на помощь нуждающимся, не можешь даже элементарно подышать свежим воздухом. Ведь любое нарушение закона карается смертной казнью. И все остальные законы работают подобным образом. Твоя жизнь всегда меньше, незначительнее, чем жизнь любого другого человека. Закон обязывает тебя не использовать магию, даже при угрозе твоей безопасности. Хотя ты можешь призвать ее ради спасения чужой жизни, но только если этот человек сам не обладает магией. Все, кто ей владеет, становились пленниками, вынужденными работать для простых людей. Закон равновесия.
— Но ведь император сам маг, разве нет?
— Вот именно! — Никиас подчеркнул свои слова взмахом руки. — Он и позиционирует себя первым служителем общества. Ведь он отдает все, использует свою магию, чтобы помогать каждому. Но на деле он просто манипулирует людьми.
— Все это очень запутанно, — Лора не могла понять смысла его идей.
Растерянный взгляд скользил по дороге, пока хозяйка сопоставляла кусочки загадки. Вот только ничего путного не выходило — сплошной бред. В теории выглядит неплохо, а на деле — будто чего-то не хватает.
— Очень сложно разобраться во всем этом, — Никиас, секунду назад рассказывающий с таким жаром идиотский замысел бывшего повелителя, сейчас снова погрустнел. Похоже, груз ответственности давит на него даже слишком сильно. — Однако ты поймешь, что я говорю правду, если увидишь своими глазами.
— О, так ты уже не возражаешь, чтобы я пошла с тобой? — она лукаво улыбнулась, зацепившись за последние слова. Никиас закатил глаза: снова этот пустой спор!
— Сначала объясни мне зачем, — злился он, прожигая спутницу раздраженным взглядом.
Бесполезно объяснять, если она и не пытается понять. Вот как он может рисковать жизнью той единственной, в ком через столько лет наконец-то смог найти давно потерянное? И как это объяснить, чтобы она поняла в конце концов?