…Выскочив в коридор, я в первый момент чуть не упала в обморок: окровавленное, покрытое лохмотьями тело на полу не могло принадлежать Деду! Не могло! Но все таки это был он! Олег, спокойный, как скала, захлопнув входную дверь, и уже рвал на части кусок простыни… Поняв, что от меня требуется, я, борясь с подступающей тошнотой, начала перевязывать безумно кровоточащие руки, а Олежка споро бинтовал живот и ноги… Судя по его сноровке, этот процесс был ему неплохо знаком: к тому моменту, когда я справилась с руками, он уже закончил перевязку и набирал какой-то номер на своем мобильном:
— Алло! Михаил Вениаминович? Это Коренев! У меня тут Деда ранили! Это, случайно, не работа Кормухинских людей?…Нет! Не знаю… — отрывисто говорил он в трубку, отвечая на вопросы своего собеседника… — Без сознания… Пришел сам… Хорошо… Двадцать минут? — он посмотрел на Деда, хрипло дышащего в беспамятстве и, на миг зло оскалившись, рявкнул: — Двадцать минут, я думаю, что удержу… Понял… Жду…Что? Телевизор?! Зачем?… Понял, спасибо, жду!!!
Бросив мобильный на тумбочку, Олег метнулся в комнату и через мгновение там заорал включенный на полную громкость телевизор:
…нес восемнадцать жизней! Сорок два человека получило ранения… На месте взрыва находится наш специальный корреспондент! — взволнованно вещала диктор, и по моей спине поползли мурашки. Олег, возникший рядом с баночкой дедовой мази и еще одной простыней, принялся колдовать над Марком Ивановичем, не прекращая прислушиваться к телевизору:
— …Как говорят свидетели, воскликнув "Аллах Акбар", смертница потянулась рукой к животу, и произошел взрыв! Судя по мнению случайного свидетеля, бывшего сапера МВД, мощность подрывного устройства эквивалентна взрыву как минимум восьмисот граммов тротила. Ударной волной и разлетевшимися стальными шариками выбило все стекла в радиусе двухсот метров. Стены кафе и корпуса изуродованных автомобилей напоминают репортажи из Грозного!…
Олег, продолжая колдовать над ранами Деда, мрачно играл желваками, и на миг я вдруг почувствовала, что боюсь этого погруженного в свои мысли парня… А потом затрезвонил звонок входной двери, в квартиру ввалились врачи в белых халатах, вокруг тела мгновенно началась суета, и я почувствовала себя лишней…
Однако про меня не забыли: через пару минут я пришла в себя в машине, с диким воем сирены несущейся по Сущевскому Валу в направлении проспекта Мира, между двух здоровых мрачных ребят в темных костюмах, сложением чем-то напоминающих Олега и его деда…
…Следующее связное воспоминание — коридор Склифа. Осунувшееся лицо Олега, беседующего с его шефом и каким-то военным, прибывшими некоторое время назад. Судя по всему, их аргументы кажутся Олегу достаточно вескими, потому что к концу разговора его лицо становится мягче, и из глаз почти пропадает то выражение металлического блеска, которое меня так испугало дома… А потом в коридоре возникает врач, и все снова превращается в безумный калейдоскоп — Олег, схватив меня за руку, несется куда-то за врачом, я, стараясь не упасть, лечу за ним, потом — какая-то палата, белое, без единой кровинки, лицо Деда, куча врачей в халатах вокруг, слезы на моем лице и горечь на губах…
…Марк Иванович пришел в себя утром… Первым на шевеление его ресниц отреагировал, естественно, Олежка: не смотря на то, что практически всю ночь он провел в коридоре, беседуя с тем самым военным, который прибыл вместе с Кирилловым, парень будто почувствовал, что Дед приходит в себя и возник в палате в самый нужный момент. Впрочем, сил удивляться у меня не было: бессонная ночь и то и дело возвращающиеся отголоски какого-то непонятного страха измучили меня так, что я плакала не переставая… Кроме того, здорово налилась грудь, и от ощущения, что все это случается так не вовремя, я безумно злилась…
А Марк Иванович открыл глаза, посмотрел на наши испуганные лица, облизнул пересохшие губы и вдруг ехидно ухмыльнулся:
— Ну, что, напугал я вас?
Ощущая, как из глаз снова полились слезы, я кивнула головой.
— Сам испугался! — хмыкнул Дед и скривился от боли…
— Ты особенно не болтай, Учитель! — буркнул Олег, заботливо протирая его губы смоченной водой марлей. — В тебе было больше сорока осколков! Ты потерял много крови. Но небо еще покоптишь, старая ты развалина!
— Кто развалина, я? — деланно возмутился Дед. — Ты, молокосос, еще толком ходить не умеешь, а строишь из себя невесть что! Вот когда начнешь со мной справляться, поговорим…
…Я слушала их дружескую перепалку, и понимала, что в моей душе медленно восстанавливается нарушенное спокойствие: столько тепла сквозило в каждом слове этих, в общем-то, суровых и жестких мужчин. А когда Дед вдруг выпростал из-под простыни забинтованную руку и провел ладонью, в порах которой запеклась его кровь, по моей голове, я в голос разрыдалась. От безумного, запредельного счастья, что он остался жив…
— Ну, ну, дочка, не плачь! Ты же слышала — жить я еще буду!!!
— Слава Богу! — только и смогла, что сказать я, и, всхлипывая, принялась вытирать глаза рукавом халата…
— Ой! — вскрикнула я, обратив внимание на то, что халат на мне, собственно, не мой, а Олега. И поняв, что все время, прошедшее с момента, как он позвал меня в коридор, я, собственно, не одета!
Олег и Дед удивленно уставились на меня. Поняв, что они не понимают причины, я еще больше залилась румянцем и буркнула:
— Халат видишь? — Твой!!! Теперь усек?
Сначала Олег, а потом Дед начали хихикать… Я сначала хотела на них жутко обидеться, а потом, неожиданно для себя, вдруг тоже засмеялась…
— А что, тебе здорово подходит, Машенька! Хочешь, я его тебе подарю? — легко увернувшись от моего подзатыльника, Олежка заботливо поправил распахнувшийся было у меня на груди халатик и вскочил на ноги:
— Я сейчас организую машину. Съездишь домой, выспишься… А я пока побуду с Дедом…
Я хотела было сказать, что тоже буду в больнице, что дед мне роднее всей моей родни, что никуда не поеду, но Олега в палате уже не оказалось…
…А через сорок минут, закрыв за собой дверь в квартиру, я бегом понеслась в ванную: началось…
Глава 36.
В семь утра за мной пришла машина. Оставив заметно окрепшего за сутки, прошедшие с момента взрыва Деда на попечение Маши, я, вздохнув, потрепал ее за волосы, попрощался с дедом и выбежал из палаты: день сегодня обещал быть долгим: судя по тому, что я слышал о Конторе от Кириллова, появление нового человека в замкнутом, связанном многолетней дружбой и спаянном кровью коллективе — событие достаточно редкое и экстраординарное… А, значит, его соответствующим образом и воспринимают… Впрочем, я тоже жил в таком же мире все свое детство, поэтому, как мне казалось, у меня был довольно большой шанс быстро стать своим…