— Дарья — его подруга детства, так что ты ревнуешь зря.
— И вовсе я не ревную!
Даже для меня прозвучало неубедительно, а Глеб всегда просекал фальшь.
— Ага, конечно! Потому и убежала.
— Не потому. Я просто… Думала, у него в хельзе своя жизнь, жена. Он попрощался со мной, а теперь вернулся как ни в чем ни бывало. Зачем?
Глеб пожал плечами.
— У меня несколько вариантов. Первый — ему там стало скучно. Второй — решил, что прислуживать не так уж и хорошо. Третий — пришел тебя мучить и дальше. И да, еще один: Вермунд дошел до конца, и теперь ему нужна кровь пророчицы.
Я покачала головой.
— Не верю…
— Потом будет поздно думать, Полевая!
Атли покинули палату Влада, Лара подошла к нам и сказала холодно:
— Влад просил тебя зайти.
Видеть его не хотелось, но я должна была задать нужные вопросы, выяснить то, над чем думала две долгих недели. И уснуть, наконец, спокойно.
В палате стало значительно меньше места с тех пор, как я была здесь в последний раз, и дело вовсе не в пространстве, которое ни капли не уменьшилось. Я вошла и прикрыла за собой дверь, шагнула еще раз и остановилась в нерешительности. Да — да, с его пробуждением вернулось все: и нерешительность, и слабость, и некая доля покорности. Уж не знаю, чем она была вызвана: то ли тем, что Влад — вождь атли, то ли моей необъективностью.
— Вот почему Макаров никогда не станет хорошим вождем, — сказал он и похлопал по одеялу. — Присядь.
— Мне и здесь хорошо, — нахмурилась я. — И на чем основано твое утверждение? Филипп не потерял ни одного из нас.
Я лукавила, так как в глубине души соглашалась с Владом, но его излишняя самоуверенность раздражала.
— Правда? — Светлая бровь слегка приподнялась. — А как же маленькая безрассудная пророчица, которая чуть не погибла в хельзе?
— Он не потерял и ее. Вот же она стоит!
Он вздохнул. Посмотрел обреченно.
— Не рада, что я вернулся?
— Я же ходила за тобой, забыл?
Чем дольше я находилась рядом с Владом, тем больше злилась. На него, на себя, на весь мир. На непонятные опасности. На хельзу. На маму. Даже на Вестара, который, как и Влад, говорил загадками. На новый день, который поставил подножку, и вот я снова лежу на земле и хватаю губами воздух. Надоело!
— Тогда почему еще не обняла меня?
Я опустила глаза.
— Ты злишься? Расстроена?
А разве незаметно? Ты оставил меня, остался там… Я столько пережила, а ты…
Услышала, как зашуршало одеяло и скрипнула кровать.
— Что ты делаешь? Совсем обалдел?!
Секунды хватило, чтобы оказаться рядом. Прикосновение словно током ударило, ладонь скользнула по волосам, а дыхание захлебнулось в поцелуе.
Когда тебя тянет к кому‑то магнитом, сложно сопротивляться. Так сложно, что даже мышцы болят. А потом отпускаешь себя на волю и тонешь в эйфории. Запретный плод сладок — не на этом ли основано проклятие?
Еще несколько минут не могла отдышаться, просто лежала рядом и слушала, как стучит его сердце под больничным покрывалом. Его пальцы перебирали мои волосы, рождая запретное, ненужное желание принадлежать. Я не могла поверить, что это происходит на самом деле, а не один из привычных снов. Мне бы проснуться…
— Никогда не ходи с незнакомцами, Полина, — очень серьезно сказал Влад. — Даже чтобы найти меня. Даже если я буду в опасности.
— В такой опасности, которая грозит мне?
Влад напрягся. На секунду, еле заметно. А потом вновь расслабился, будто ничего и не было.
— Разве не поняла? Это была уловка, чтобы ты осталась в хельзе.
Я приподнялась, пристально вгляделась в бесстрастное лицо. Не врет? Или врет и хорошо скрывает? В любом случае, Влад не признается, если ему не выгодно. Нужно выяснять другим способом, но каким, я еще не придумала.
Я села на кровати, отодвинулась. Он смотрел в глаза, словно мог прочесть мысли. Но мысли расплескались от неожиданного известия, туманных объяснений и внезапного порыва.
— Почему ты вернулся? Бросил Ингу?
— Она храпит, — пошутил он. — К тому же хельза надоела мне до жути.
— Вот как? Значит, оставить племя, уйти, а потом вернуться — это так просто?
Злость снова начала закипать во мне. Я старалась ее подавить, но это оказалось сложнее, чем казалось.
— Бросить? — удивился Влад. — Если ты забыла, в меня стреляли.
— Да, твоя любовница, — сжав кулаки, парировала я. — Или думал, я не узнаю?
— Это Глеб тебе сказал?
— Не имеет значения!
— Юлиана не была моей любовницей.