И я смирилась.
Но смириться с вынужденным заточением не могла — это сводило с ума. Поэтому когда Влада и Лары не было, Филипп возился с бумагами в кабинете, а девчонки трещали на кухне, я выскользнула из дома.
Меня встретил солнечный, но холодный октябрьский день. Удивительно прозрачный, свежий воздух бодрил и заряжал позитивом. Я быстро зашагала к остановке, а через пятнадцать минут уже ехала в город.
Нужный район был мне знаком — здесь жил одноклассник, который когда‑то, еще в девятом классе, за мной настойчиво ухаживал. Зазывал домой, где его бабушка угощала пирожками с капустой и собственноручно приготовленными чебуреками. С одноклассником не сложилось, а чебуреки оставили в памяти приятный след. Как и сам район.
Быстро преодолевая лестничные пролеты, я старалась ни о чем не думать. Начну сомневаться — сбегу. Нельзя трусить и прятаться в последний момент. Решительно нажала на кнопку звонка, застыла. Удары сердца гулко отдавались в ушах, волнение сгустилось, усилилось и давило на мозг свинцовыми рукавицами. Наконец, замок щелкнул, и дверь распахнулась.
— Полина? — Хозяин квартиры был явно удивлен.
— Привет, Андрей, — сдавленно поздоровалась я. — Можно войти?
Охотник отступил, и я шагнула в его уютную мышеловку.
Почему‑то смутилась и забыла все слова, впрочем, как всегда. Но знала точно: определенность важнее. Балансировать между «да» и «нет» надоело безумно.
Андрей закрыл за мной дверь, и ощущение беззащитности усилилось, но я напомнила себе, что могу жахнуть. Как это сделать, я в принципе, не представляла, но в прошлый раз получилось же.
— Как ты… себя чувствуешь?
Вопрос был нелепым, но я не могла его не задать.
— Уже лучше, — улыбнулся он.
Охотник прошлепал на кухню, оттуда обернулся и, как ни в чем ни бывало, спросил:
— Чай? Кофе?
— Чай, — ответила я после секунды раздумий.
Не будет же он меня травить, в самом‑то деле. Чтобы меня убить, у него есть вполне определенные способности. Я роследовала за ним и присела за застеленный скатертью стол. Осмотрелась. Определенно уютная и приятная обстановка. Ажурные занавески умиляли и никак не вязались с сущностью убийцы. Я невольно улыбнулась.
— Вижу, у тебя хорошее настроение, — миролюбиво сказал Андрей.
— Просто я не так представляла себе жилище охотника, — призналась я.
— Представляла подземелье с кандалами на стенах? — усмехнулся он.
— Да, нет. То есть не то чтобы…
— Я люблю уют.
Он совершенно не смахивал на опасного типа. Особенно сегодня. В растоптанных тапочках, спортивном костюме, у плиты — очень устрашающе.
— Пришла узнать, собираюсь ли я нападать на твое племя? — спросил он, доставая печенье из хлебницы и ставя на стол чашки из сервиза.
Я осторожно кивнула.
— Это моя природа, Полина. Убивать хищных. Атли — хищные.
Я потупилась в белоснежную скатерть. Чайник на плите засвистел, и Андрей налил кипятка в заварник, поставил на стол сахарницу. Присел на соседний стул и серьезно спросил:
— Почему не дала своему вождю убить меня?
Я пожала плечами.
— Я не росла с хищными. Воспитывалась вне атли. Наверное, поэтому. Считаю, что все мы — люди в первую очередь.
Он кивнул. Налил чаю и подвинул мне дымящуюся кружку.
— Хорошо, Полина. — Я подняла на него глаза, не веря собственным ушам. — Будем считать, я потерял след.
— Почему? — сдавленно спросила я.
— Я тоже рос не среди ясновидцев. Вне клана. — Он вздохнул. — Понимаю, о чем ты говоришь.
Мы допили чай в полном молчании. Я поднялась. Должна была чувствовать облегчение, но на душе почему‑то было тяжело. То ли усталость, то ли последствия адреналинового выброса — как тогда, когда я уходила отсюда впервые.
Андрей открыл ящик трюмо, достал блокнот и написал что‑то. вырвал листок.
— Держи, — сказал небрежно и протянул мне его. — Если вдруг вляпаешься в неприятности. А ты вляпаешься точно!
Каллиграфическим подчерком, вызывающим зависть бывшей троечницы, на листке был выведен номер телефона
— Спасибо.
Я не понимала, зачем он сделал это, но листок все же взяла. Никто же не заставляет меня звонить, верно?
Домой вернулась в мрачном настроении, хотя и с хорошими вестями. И в гостиной сразу же натолкнулась на Влада.