Тысячи, если не сотни тысяч, истинных сынов своей Родины брошены под ноги преступных режимов, и только единицам, хранимых судьбой лишь, удалось дать знать о себе. Их мало, и потому имена мучеников светятся в истории сгущенными из слёз, крови и обид созвездиями Истины. В нашем времени список сей оканчивается именем Солженицына, ибо, похоже, он пробьётся в следущее тысячелетие скорбной поступью пилигрима и пророка.
Накануне юбилея (в «лучших традициях» нашей прессы) как бы оппозиционная газета «Советская Россия» прилепила ещё один ярлык к имени писателя, казалось бы, всею жизнью своей оправдывающего звание подвижника, правдоискателя народного, последнего, может быть, крупного мыслителя в XX-ом веке. «Лицемер» — так определили его члены, неопределённой до сих пор, партии (ни вашим, ни нашим, а, может быть, как раз наоборот).
Что же, Солженицын — не идол, молиться на него не надо, а вот прислушаться к его словам, вчитаться в строки, выбегающие из-под его пера, особенно в последние времена, стоило бы! Давно уже не было в России таланта публициста, равного не то, чтобы Салтыков-Щедринскому, но, хотя-бы, Толстовскому или Герценовскому. Конечно, ассоциировать с «Колоколом» Солженицынские «Из-под глыб» — зряшняя работа. Да и не ставилась им задача копировать манеру и чужой опыт. Но традиция русской демократической публицистики была сохранена. Оппозиционерам с неясными вариантами светлого будущего, поставленным теперь в такие же обстоятельства, когда, помимо лозунгов, надо и сострадание к народу своему проявить, пришлись бы впору праведники или проповедники, хоть малую толику равные Солженицыну. Но нет у них таких. Так какого же лешего — завидовать? Меняйте мелочное на высокое, развивайте своё гражданское самосознание, тогда и догмы нужны будут лишь для истории, а не для игр в бирюльки, как сейчас.
Стоит ли Солженицын над схваткой, тот ли он пустынник Серапион, который ни с кем, но с которым неведомые ему братья? Несомненно, виден Александру Исаевичу третий путь, он по нему сейчас и движется, дабы раствориться в тумане грядущего, - в одиночку ли, с Россией ли... Но вряд ли он — пустынник, и в башне от стихий вовсе не прячется. То здесь, то там мелькает его лицо на просторах Родины, меняет поезда на автобусы этот, привычный к странствиям, человек. То он в Омске, то в Саратове. Россия велика, и везде ему есть тема для писания рукописей временных лет.
1999 г.