Часть того холода ушла из его глаз. Он по-прежнему выглядел злым, но что-то в этой злости показалось мне более открытым — а может, это была просто готовность открыто поругаться со мной.
Я наблюдала, как он бросил свою гарнитуру на стол, заваленный более крупными и похожими на животных машинами. Когда он посмотрел на меня в следующий раз, его тонкие губы хмуро поджались.
— Ну? — сказал он.
Я ощущала его свет как электрический заряд, змеящийся вокруг и сквозь меня, заставляя напрягаться мои пальцы, челюсти, мышцы ног, рук и живота. Его свет стал ещё более наэлектризованным через несколько секунд, курсируя по моему aleimi как огонь. Я даже не могла определить, что из этого мне казалось злостью. Это больше напоминало силу — заряд, который он едва сдерживал, скользящий в верхних частях его света.
— Ты начнёшь? — спросил он. — Или я?
Он сделал шаг в мою сторону, и я ощутила, как что-то в его самоконтроле сломалось.
Прилив эмоций ударил по верхним частям моего света. Он не дошёл до меня словами или конкретными фрагментами мыслей. Это ощущалось скорее как волна разгорячённых чувств, перепутавшихся с мыслями, желаниями, объяснениями, раздражением, порывами, стремлением к коммуникации… и вся эта беспорядочная масса каким-то образом существовала отдельно от его сознательного разума.
— Элисон, — громче произнёс он. — Ты собираешься говорить со мной? Или нет?
Он сделал очередной шаг в мою сторону, и я среагировала без промедления или раздумий — может, потому что до сих пор ощущала этот воинственный настрой во всем его свете.
Я толкнула его, используя телекинез.
Толчок был несильным, но вынудил Ревика остановиться как вкопанного.
Он уставился на меня, тяжело дыша.
Затем его глаза тут же вспыхнули.
Тот жар, который я ощущала в его свете, превратился в бл*дское пекло. Я почувствовала, как где-то в верхних уровнях моего aleimi наэлектризовался заряд, заставляя волоски на моих руках подняться, вынуждая меня резко втянуть воздух… и ударяя меня в грудь.
Он отбросил меня назад… сильно.
Достаточно сильно, чтобы я врезалась в перила под окном, через которое мы часто смотрели на нашу дочь. Достаточно сильно, чтобы весь воздух выбило из моих лёгких. Я врезалась задницей в те металлические перила и всхлипнула от неожиданности.
— Не делай этого, бл*дь, — прорычал он. — Я стерпел это, когда ты была ментально неадекватна. Но теперь я такого не потерплю.
Посмотрев на него, я не ответила.
Однако я по-прежнему не боялась его.
Он сделал это не для того, чтобы навредить мне. Он сделал это, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, которую я невольно воспринимала как справедливую. Я тоже не должна пихать его своим светом.
Когда он встретился со мной взглядом, я поняла, что он это почувствовал.
Он одновременно испытывал благодарность за эту мысль и раздражался из-за моего внешнего отсутствия эмоций.
А может, я ощущала от его света вовсе не раздражение. Может, злость имела даже меньше направленности. Теперь я отчётливее чувствовала в его свете страх, который я и искала. Чем дольше я смотрела на Ревика, тем сильнее становился этот страх, умножаясь из-за того, что я отказывалась реагировать на злость, за счёт которой он пытался добиться от меня реакции.
Нахмурившись, он отвёл взгляд.
— Значит, вот и всё? — сказал он, скрещивая руки на груди. — Я теперь отстранён?
— Ревик, — я выдохнула, впервые нарушив молчание. — Чёрт возьми. Нет.
Его радужки продолжали источать свет, но теперь уже более слабый. Чем дольше он смотрел на меня, тем сильнее они начинали искрить, а его челюсти сжимались.
— Тогда что? Ты явно считаешь, что запереть меня здесь на несколько часов — это нормально…
— Я не хотела это делать. Я собиралась прийти раньше. Меня отвлекли. Балидор…
— Балидор, — он сердито фыркнул. — Ну конечно.
Я прикусила губу, заставляя себя не огрызаться.
Я по-прежнему ощущала себя странно отстранённой от злости, сиявшей в его светлых глазах. Ну… не отстранённой. Я вовсе не была отстранённой. Я просто знала, что могу видеть его. Я могу видеть его сквозь то, что он пытался показать мне на поверхности; то, что он использовал, пытаясь меня оттолкнуть, отпугнуть. Я ощущала его недоверие ко мне, но теперь оно воспринималось иначе.
— Ревик, — сказала я. — Мы не можем это делать. Не можем.
— Мы не можем делать что?
Щёлкнув языком, но не совсем от злости, я покачала головой.
Окинув взглядом относительно спартанскую обстановку комнаты, я осознала, как сильно это маленькое пространство отражало большую часть его жизни, большую часть того, кем он являлся. Это напоминало миниатюрный командный центр, только с религиозными книгами в переплёте, данными ему Врегом. Я чувствовала присутствие Менлима даже в этом, но знала, что теперь это часть и Ревика тоже.