Я чувствовала, как Ревик активно отгораживает свой свет от меня и от Балидора. Почему-то это беспокоило меня больше, чем сам гнев.
— Брат… — умоляюще произнёс другой голос. — Поговори со мной. Пожалуйста.
Я видела, как он снова потянулся к Ревику.
Ревик увернулся от его руки, отталкивая её назад.
— Больше так не делай, — отрезал Ревик. — Я женат, чёрт побери! У меня с ней есть ребёнок, бл*дь. Какого хера ты тут делаешь…
— Прости! Успокойся… успокойся, да? — другой видящий поднял руку в жесте извинения и мира. — Прости меня, брат. Я не подразумевал ничего такого.
— Тогда что ты подразумеваешь? Какого хрена ты от меня хочешь?
— Я пришёл сюда не для того, чтобы доставлять тебе неприятности. Я не знал, что ты здесь. Я просто хотел поговорить с тобой несколько минут. Прошло столько времени…
— Прошло слишком много времени, брат, — холодно ответил Ревик. — Я уже не та личность, которой был тогда, Даледжем. Ты меня не знаешь…
Голос Ревика умолк.
Я застыла, когда он повернул голову.
Его светлые глаза смотрели на меня из темноты, отражая физический свет с другой стороны пирса. Я видела, как он прикрыл глаза на мгновение, прямо перед тем, как пульс страха шёпотом вышел из его света. За этим последовало ещё большее замешательство, а также столько горя, что я не могла не вздрогнуть.
Затем он повернулся, сердито глядя на другого мужчину.
— Мы закончили, — сказал он. — Мы, бл*дь, закончили. Ясно?
Окончательность в его словах прозвучала как угроза.
Другой видящий тоже уставился на меня. Я видела, как его глаза уловили выражение моего лица, даже когда он ответил на слова Ревика движением запястья. Он поднял руку выше, делая жест уважения и повиновения, характерный для титула Ревика как Меча.
— Конечно, Прославленный Брат, — пробормотал он, склонив голову.
Я заметила, что ни их глаза, ни их света не отрывались от меня по-настоящему.
Не показав другому мужчине ответного знака, Ревик вышел из будки охраны на более яркий свет пирса. Я больше не чувствовала в нём вины, когда он смотрел на меня, но ощущала гнев, и то, что могло быть разочарованием, наряду с осмотрительностью, граничащей с насторожённостью. Подойдя ко мне, он нахмурился, потом мотнул головой в сторону другого конца пирса.
— Элли, — сказал он хрипло. — Нам нужно идти.
— Ты иди вперёд, — сказала я, не сводя глаз с видящего в будке охраны.
— Элли, — прорычал Ревик. Нарочито встав в поле моего зрения, вероятно, чтобы оторвать мой взгляд от другого мужчины, он многозначительно постучал по своим часам, не обращая внимания на Даледжема. — Тик-так, жена. Я должен идти. Сейчас же.
Я повернулась и посмотрела на него.
— Я знаю. Иди вперёд.
— Элли, — сказал он, и в его голосе зазвенело раздражение. — У нас нет на это времени…
— Нет. У тебя нет на это времени, — мой голос содержал менее двусмысленное предупреждение, когда я посмотрела на него. — У меня есть всё время на свете, муж мой.
Ревик ответил мне таким же взглядом, не двигаясь.
В конце концов, я взглянула туда, где Даледжем наблюдал за нами из темноты.
— Просто дай мне несколько минут, — сказала я Ревику более спокойным голосом. — Если придётся, пошли лодку обратно. Я бы хотела поговорить с нашим другом.
Когда я снова подняла взгляд, то увидела, что глаза Ревика стали жёстче, а челюсти стиснулись.
Когда он открыл рот, чтобы возразить, я оборвала его:
— Это приказ, Ревик, — сказала я, выдержав его взгляд.
Он ответил мне таким же взглядом. Я чувствовала, как в его свете кипит борьба, но она не была направлена на меня. Тем не менее, он почти не колебался, прежде чем ответил на мои слова движением пальцев и запястья, коротким отданием чести и «да» в одном жесте.
Я заметила, как его взгляд метнулся через плечо, глаза прищурились, когда он хмуро посмотрел на мужчину, стоящего в тёмной будке охраны.
На этот раз что-то в его взгляде показалось мне настоящей угрозой.
Потом Ревик повернулся и зашагал по пирсу. Он даже не оглянулся.
Я уже давно не ощущала его свет таким закрытым. Ну, кроме тех случаев, когда мы были на работе, и тогда обычно он закрывался не от меня.
Как только он оказался вне пределов слышимости, я не стала ждать.
Подойдя к двери будки охраны, я недвусмысленно преградила путь, взявшись за края открытого дверного проёма до побеления костяшек пальцев. Я уставилась на зеленоглазого видящего с красивым лицом, даже не пытаясь скрыть свою враждебность.
— Ладно, — сказала я. — Объяснись.