Первое пророчество пришло к ней только через пять дней от помещения в шатёр. Что-то накатило на неё, что-то хлестануло из тьмы и образы, образы, которые были совсем яркими, которые она могла видеть, снова наполнили её мир! Они неслись, сменяя друг друга, Эстер видела двух коней: чёрного и белого, пущенных бешеным галопом, а затем трибуну и чьё-то нелепое падение вниз головою…
Всё это её уста сообщили неестественно низким рычащим голосом в пустоту шатра, а потом образы угасли, и Эстер вернулась в разочаровавшую её темноту. Краски. Вспыхнувшие на мгновение, исчезли и снова было ничто, снова темень.
–Это всё? – спросил высокий женский голос. Чужой, непохожий ни на один из слышанных Эстер прежде голосов.
–Всё…– выдохнула Эстер, ощущая, как тяжелеет всё тело и проваливается в болезненный сон.
Более с ней не заговаривали в тот день, а может и больше – когда ты слеп и измучен, дни меняются с другой скоростью, чем для живых, счастливых и неизбранных силой.
***
Шли дни, складывая недели, месяцы и даже годы. Эстер привыкала к вспышкам видений, которые наполняли её красками, к вырывающимся словам, а затем к вновь наступающей черноте. Она не знала, как сбываются её пророчества, лишь редкий случай доносил до неё разговоры:
–На турнире в честь королевы Белый Рыцарь разбился. Дурной знак!
-Говорят, его гибель была предсказана.
–Всё равно, дурной знак.
Или:
–На юге вспыхнул мятеж.
–Глупости. С чего бы им мятеж затевать? Их одаривают чаще и больше других!
–Говорят, проказа пошла…
И Эстер, не видевшая юга где-то, кроме своих видений, вспоминала прокажённые, покрытые гнойными язвами тела.
Вскоре она стала говорить ни о чём, просила говорить с нею тех, кто был приставлен стеречь и обслуживать её днём и ночью. Конечно. Ей было скучно. Дети её возраста занимались трудом в деревнях или учились, если имели возможность, а она даже книги прочесть не могла, и корзинки сплести… сиди себе да жди предсказаний! Вот и вся работа. А сила их посылает не каждый день.
С ней разговаривали. Разговоры эти были о пустяках. О погоде, об урожае, о диковинках, которые есть в разных землях. Эстер скучала всё больше, бесилась. Ей говорили, что сегодня шёл дождь, и она досадовала от того, что её не выпустят даже погулять, пусть и с сопровождением, бесилась, что много лет не видела дождя. Иногда она пыталась вымолить себе прогулку, но получала произнесённое разными голосами, в зависимости от того, кто дежурил, ответ:
–Не положено. Ты простудишься.
–Не простужусь.
–А если простудишься?
–Я и раньше простужалась. Ну хоть на четверть часа!
–Простудишься, можешь умереть. и тогда явится новый пророк. Ещё один несчастный и ещё одна причина для скорби.
Эстер злилась. Она жадно вдыхала запах сырой земли, пытаясь воскресить в памяти ощущения капель дождя на коже и тепло земли, когда ступаешь по ней босыми ногами в тёплый день…
Но годы сделали своё дело. Шатёр стал ей клеткой. Напрасно Эстер молила, напрасно просила выпускать её из шатра хоть на небольшую прогулку, чтобы вдохнуть., если нельзя увидеть своими глазами мир – ничего. Бесполезно.
Не сумев договориться, она пыталась угрожать, сообщила, что откажется от еды и умрёт сама. В ответ раздался лишь смех. В тот же день её накормили силой. Ощущения были слишком уж запоминающиеся, и Эстер решила, что такой способ бунта ей не подходит.
Тогда она попыталась громить посуду и тарелки, которые держали перед ней, плевалась едою, не зная, куда попадает. Но служители сносили это. Она крыла их бранью, проклятиями и пугала карами, но они знали, что это не пророчества, а ругань, и не боялись.
Эстер попробовала отказаться от пророчеств, но её уста сами разжимались и голос – этот низкий рычащий голос вырывался и вещал. Сдержать его, заглушить не было сил. Эстер предсказывала и предсказывала.
Она предсказала войну с землёй Маары, принёсшую во владение Мааре часть южных территорий Идрина; затем выкидыш у королевы, её болезнь и смерть; предательство казначея; засуху, за которым последовало полное дождей лето…
Эстер сделалась безвольна ко всему. Она не интересовалась уже, сбываются ли предсказания, она просто покорилась своей судьбе, проживая год за годом в своей жестокой клети.
***
Первый же день служителя Коллегии Сопровождения не задался. Грегор опоздал на четверть часа, случайно свернув не в ту сторону среди змеиного плетения и целой паутины проулков Идрина. Получил краткое внушение, и только после него был проведён к месту своей новой службы: