— Зачем ты сватал меня к Вильгельму?
Улыбка сползла с его лица.
— Я слаб. Даже зная, что не принесу тебе ничего хорошего, отказаться от тебя не могу. Это как приказать себе не дышать, — он отвёл взгляд. — Я подумал, что будет проще, если ты уйдёшь сама. Вильгельм красив и богат, ты ему приглянулась. Он бы смог сделать тебя счастливой…
Я поджала губы, вглядываясь в его хищный профиль. Густые белые брови сошлись над переносицей, горбинка на носу, высокие скулы и прямой подбородок обрисовывались в свете свечи отчётливым силуэтом. Неужели он не понимает?
— Он только досадить тебе хочет, а со мной поразвлёкся бы и бросил. Думаешь, я раньше таких не встречала? Думаешь, их насквозь прогнивший блеск заменит мне хоть каплю твоего искреннего тепла? — Я коснулась его щеки.
— Они глупцы из глупцов… — он перехватил мою ладонь и поцеловал каждый палец.
— Хочешь сказку? Она из запрещённых, я её от одного бродячего барда на рынке узнала. Стражники прогнали его сразу после неё.
Микаш выгнул бровь.
— В ней говорится о драконе, который был благородней рыцарей. У молодняка с восточных отрогов Снежных гор в Поднебесной был жестокий обычай — пожирать принцесс и явившихся им на выручку Сумеречников. Но один дракон не хотел никому причинять страданий, и поэтому пошёл на хитрость: похитил принцессу у всех на виду и стал ждать её спасителя, чтобы сдаться ему без боя. Только принцесса оказалась некрасива и ни один Сумеречник не жаждал её выручить.
Дракон позволил ей жить в каменных чертогах и со временем полюбил. Полюбил за теплоту, которой у принцессы было столько, что она могла растопить ледяные шапки на вершинах гор, против которых бессильно было даже драконье пламя.
Дракон понимал, что счастлива она с ним не будет и решил сосватать её рыцарю. Он обернулся человеком, явился в стан Сумеречников и пристыдил их за то, что не спешат вызволять невольницу. Пришлось им поторопиться, иначе разъярённая толпа закидала бы их камнями. Покорился дракон самому красивому и благородному из них, бросился на дно ущелья и затаился там. В награду Сумеречника женили на принцессе. Она была на Девятых небесах от счастья, но оно не продлилось долго. Вскоре муж стал раздражаться и огрызаться на каждое её слово и поступок. Не мог рыцарь полюбить некрасивую принцессу.
Микаш сдавленно выдохнул.
— И решил избавиться от неё — отдать морскому демону, который разорял прибрежные селения. Весть об этом дошла и до дракона. Он бросил вызов морскому демону, которого боялись даже Сумеречники, а ведь вода для огнедышащего дракона — смерть. Он победил, утерев нос высокородному негодяю, только цену заплатил непомерную — свою жизнь. Но спасённая принцесса в его умирающих глазах стала самой красивой.
— Мило, но вряд ли. Драконы не едят людей, а охотиться на них запрещает Кодекс.
— А Сумеречники всегда неотступно следуют Кодексу? — я снисходительно улыбнулась. Микаш скривился. — Это метафора.
— Так я — дракон? Я умру, сражаясь с морским демоном? — потешаясь, изобразил он беспокойство.
Я прижалась к его груди, нашёптывая:
— Нет, ты мой ласковый белый мишка посреди полей сиреневого вереска. А я не глупая принцесса и буду беречь тебя, как самое дорогое сокровище. Только не отдавай меня им, они не смогут полюбить меня так, как ты.
Я поцеловала мочку его уха, нежно касаясь её зубами. Он хрипло застонал:
— Глупцы! Они все глупцы!
Мы снова с трудом добрались до кровати.
Я проснулась утром, когда Микаш входил в комнату из коридора в уличной одежде. В руках он нёс поднос с тарелкой гречневой каши и кусочками тушёного мяса с грибной подливой. Запах аппетитно защекотал ноздри. Я подложила под спину подушки и уселась поудобнее, с улыбкой ожидая совместную трапезу. Микаш выхлебал всю еду деревянной ложкой и невзначай обронил:
— У меня для тебя сюрприз.
Как он там говорил? Как на ледяных горках кататься. Никогда не знаешь, когда перевернёшься и разобьёшь себе голову.
— Тебе понравится — обещаю! — усмехнулся он.
Я наскоро оделась в свою старую мужскую одежду и пошла за ним на улицу. Солнце уже припекало вовсю, в небе — ни облачка. День обещал быть жарким.
У крыльца нас ждал оруженосец Варден с двумя лошадями. Беркута я признала сразу. Он нетерпеливо долбил копытом мостовую, высекая искры. Варден остервенело дёргал его за поводья, но тому и дела не было. Только завидев Микаша, конь присмирел, выпятив вперёд внушительную грудь. Рядом перебирал короткими ногами мохнатый серый мерин.
— Лютик! — обрадовалась я. Он уткнулся в моё плечо мордой и втягивал ноздрями запах, я чесала его пыльный от сена лоб.