Вскоре Микашу сняли швы. Целители сказали, что он идёт на поправку быстрее, чем они рассчитывали, но руку велели беречь и оставили на перевязи. Приближался день смотра войск перед походом, где должны были решить, возьмут Микаша с собой или оставят выздоравливать дальше. Засветло я помогала ему одеться.
— Я буду держать за тебя кулаки! — подбодрила его, пока он проверял, прочно ли крепятся ножны на поясе.
— Я даже левой дерусь лучше, чем многие новобранцы, — не унывал он. — Всё будет хорошо, если я не опоздаю.
Я поцеловала его в щёку на удачу, и он отбыл. Вернулся к полудню. По виду не определишь, доволен или раздосадован.
— Не дали даже показать себя, — опередил Микаш мои расспросы. — Сказали, что маршал Комри велел держать меня при штабе, пока целители не подтвердят, что я полностью здоров.
— Бережёного Безликий бережёт.
— Быть штабной крысой скучно!
— Возьми пару книг в дорогу. Я договорюсь с библиотекарями. Ты же сетовал, что не успел дочитать что-то интересное.
Он задумчиво повёл плечами и улыбнулся. Последующие дни мы занимались сборами. Я аккуратно упаковала всего его мази, снадобья и травы, написала подробный список, что и когда применять, заставила его прочитать и вникнуть несмотря на недовольные гримасы и отговорки: «Целители сами обо всём побеспокоятся».
— Береги себя и будь осторожен, прошу! — говорила я ему на прощание на дворцовой площади.
— Буду. Теперь хочу жить. Больше чем когда-либо.
Беркут повёз его прочь, а мне хотелось бежать следом и махать рукой, пока воинство не скроется за стеной.
Интерлюдия II. Тени в полдень не умрут
Бушевал самум, кровавыми росчерками вихрился песок, сдирая плоть с костей. Жаром пекло не хуже, чем на погребальном костре. Живые укрылись в шатрах и пещерах. Мёртвые ступали среди мёртвых жертв отгремевшей битвы. Реяли изодранные в клочья небесно-голубые плащи, как знамёна победителей. Огненным смерчем приближался ифрит, песок кипел под его босыми ступнями, ревело пламя, обращая пыль в тлеющие снежинки праха.
Масферс и Трюдо опустились подле поверженного маршала Альехо в белых латах, откинули шлем с мёртвого лица. Глупец, мог бы ещё жить, если бы правильно оценил силы и вовремя отступил. Ему бы дали уйти, наводнив войско лазутчиками. Ну… хоть кость людишкам бросить — они так ждали этой победы. Напьются вдрызг и будут отплясывать на костях своих же соплеменников — несуразные создания.
Пленных много взяли, ещё с прошлого раза достаточно осталось, несмотря на то, что часть вернули в стан врага. Проще уничтожить его изнутри, с помощью шпионов и предателей, чем снаружи, имея в распоряжении столь скудные силы. Загипнотизированные загипнотизируют других, и так по цепочке. Тот мизер, который не поддастся, легко будет выжечь после.
Немного тренировки, и они научились скрывать следы внушения, чтобы дознаватели не чуяли их по первому щелчку пальцев. Жаль, в этот раз никого вернуть не удастся — не примут их после того, как они потеряли своё войско и маршала. Впрочем, воины из них лучшие, чем из вчерашних пахарей. Тех давно пора возвращать к земле, пока все не околели от голода. Насколько же неудобны эти потребности бренных человеческих тел?
— Благодарим за помощь. Когда настанет Владычество Теней, наш бог тебя не забудет, — поклонился ифриту Трюдо.
Масферс последовал его примеру.
— Как бы Утренний всадник не уничтожил мой род раньше. Он не забывает оскорблений, — ифрит указал огненным перстом на мёртвого маршала.
— Не бойся, своей помощью вы приближаете его конец, — ответил Трюдо.
— Единственное, чего я боюсь, что Вечерний всадник, который придёт на его место, будет много хуже. Всё в мире стремится к равновесию: раскачивается одна чаша весов — раскачивается и вторая. Я не жажду возвращения Безликого, но все духи уже готовятся к тому. Говорят, он назвал вэса. Теперь лишь вопрос времени, когда прольётся его кровь, и то, что было вначале, повторится вновь.
— Повторится, — кивнул Трюдо. — Только на этот раз с иным исходом. Мы не совершим прежних ошибок.
— В телах людей вы обрели их слабости. Самонадеянность — самая страшная из всех. Порой им кажется, что мир подчиняется их воле, но все здешние обитатели лишь разменные фигуры в большой игре.
— К чему разговоры? Вы либо на нашей стороне, либо против всех, потому что они вас не примут, — оборвал многомудрую речь Масферс. Не так надо вести переговоры — уж сколько раз повторялось. — Твоё решение?