— Ребёнок — это дар Единого, а не зараза! Нельзя от него отказываться, иначе душу свою погубишь, — запротестовал Ферранте.
— Сам рожай, раз такой умный! — сплюнула Хлоя.
— Если бы я мог, — он вздохнул и задумался. — Я буду ухаживать за ним сам, воспитывать, научу его… путям Единого, передам свою веру.
— Размечтался! Раздулся от гордости! А если девка будет, то её на помойку, да? — Хлоя упёрла руки в бока и посмотрела на него с вызовом.
— Я буду рад и девочке, — Ферранте выдержал её взгляд. — Только не трави тело и душу колдовским зельями. Я же спас тебя от братьев и дал кров. Отплати мне этим, и больше не будешь должной.
— Он меня этой халупой попрекает! — Хлоя обернулась ко мне.
— Это хорошая идея. Ведь это и его ребёнок. Или нет? — Я перевела взгляд с Хлои на Ферранте. Тот густо покраснел и отвернулся.
— Буду я ещё с кем-то. Фу! — нашлась после недолгой паузы Хлоя. — И тоже мне нате… обрюхатил! Так ты поможешь?
— Чем смогу: вещами, едой, деньгами, — охотно согласилась я.
— Мы не возьмём! — замотал головой Ферранте.
— Я не об этом. Зелье! — потребовала Хлоя.
— Нет, это противно и воле моего бога. Если я его разочарую, то мир погибнет, — я развела руками и, наивно улыбаясь, несколько раз моргнула.
— Без вас обойдусь! — Хлоя отвернулась, показывая, что это её последнее слово.
Я пожала плечами и взглядом позвала Ферранте на улицу. Мы вышли.
— Хлопот прибавится. Не жалеешь? — спросила я на пороге его дома.
— Каждый несёт свою ношу. Я ни на что не жалуюсь. Как-нибудь да будет, — решительно ответил он.
— Следи за ней, а то глупостей наворотит. А насчёт одежды и еды ты зря. Я же всем здесь помогаю.
— Это унизительно, как будто я сам не могу обеспечить свою семью.
Мужчины такие болезненно гордые, что порой противоречат сами себе.
— Так будет лучше для ребёнка. Кстати, что говорит Единый о гордыне?
— Что это самый страшный из грехов, — нехотя ответил Ферранте.
Я вскинула бровь. Он упрямо смотрел на меня. Может, потом смягчится.
Минули выпускные испытания и церемония вручения грамот магистров — всё прошло ещё более спокойно, чем когда мы получали степень бакалавра. Сменили красные мантии на пурпурные и официально вступили в круг книжников. Пару недель отдыха, и снова учёба — медитативные техники, изменения аур и чтение трудов прославленных книжников прошлого.
Однажды, когда мы вдвоём с Джурией слушали лекцию Жерарда в учебной комнате, Торми ворвалась к нам в небывалом возбуждении. Сильно потрёпанная, с неаккуратно расправленной юбкой и всклокоченными волосами. Лицо раскраснелось, глаза лихорадочно блестели, и пахло от неё, как от разморённой после встречи с котами бродячей кошки.
— Уберите этот гам из моей головы! — закричала она высоким, переходящим на визг голосом.
Жерард метнулся к ней и обхватил её голову руками, всматриваясь в лицо. Мы тоже подались вперёд.
Непроглядный, как глубокий омут, зрачок, затопил всю радужку, оставив лишь тонкую зелёную кайму вокруг.
— Ба-а-а, ба-а-а! — проблеяла Торми и высунула язык, широко распахнув рот. — Она поёт и пляшет, как бурливое море. Она зовёт и плачет, не-любовь, не-любовь. Людские грехи сором тёмным в волосах застревают. Не грешите — любите, восхваляйте и ждите. Не придёт — так забудьте. Со мною танцуйте. Всем я накликаю бурю столетия, смерти и бедствия. Танцуйте и смейтесь. Ибо скоро всему конец!
С ней заговорила богиня морской пучины, Седна. Так жутко со стороны. Интересно, со мной было так же или нет? А может, и не будет…
Джурия тоже «выпала»: взгляд стал пустой, пухлые губы зашевелились в немом шёпоте.
Жерард встряхнул Торми за плечо.
— Уберите! Он мешает развлекаться! — завопила она. — Когда я уже на пике, этот голос портит мне настроение. А уж ребят-то как напугал!
Жерард хмурился:
— Тебя озарило во время соития?
Я зарделась.
— Уберите это из моей головы! Я так больше не могу! — Торми взвизгнула и забилась в судорогах.
Жерард нажимал точки на её шее, спине и голове, пока она не затихла, и понёс её в смотровую, чтобы привести в чувство.
Когда Торми пришла в себя, Жерард устроил праздник. Собрались наши наставники. Пили дорогое южное вино и заедали изысканным острым сыром с пшеничными лепёшками.
— Наша рыжая егоза, оказывается, молодец! — впервые хвалил Жерард Торми. Она цвела счастливыми улыбками, растеряв все колкости и ершистый нрав. — Кто бы мог подумать, что путь к Седне окажется таким пикантным! Видимо, надо довериться океану, и он вынесет нас, куда нужно. Выпьем за успех! Конец наших трудов не за горами!