Пока она была в Верхнем, я подкармливала её лучшей едой, что удавалось достать. Одежду находила удобную и подходящего размера, что надо — распарывала или подкладывала.
Я немного завидовала ей. Порой безумно хотелось обычной судьбы, семьи, дома. Ждать чуда и гадать, каким оно будет. Не думала, что пожелаю этого, как раньше не догадывалась, что могу желать мужской любви и ласки. Но с выбранного пути не сойдёшь, не с моим мужчиной, не со мной, не в нашем демоновом ордене! Я же подведу всех. На моих плечах — весь мир!
Лучше я буду радоваться за Хлою и помогу ей, чем смогу.
Время родов наступило в самую знойную пору в конце лета. Я хотела отвести Хлою в храм, но Ферранте твердил, что его ребёнок не должен появиться на свет под сенью чужого бога, иначе это будет предательством по отношению к его отцу. Пришлось согласиться, чтобы роды принимала местная повитуха, хоть старая карга с грязными руками доверия не внушала.
Ферранте смастерил деревянную колыбель на ножках с дугами, которую можно было раскачивать одной рукой. Я подобрала из вещей для пожертвований самые лучшие пелёнки и сорочки, всякую мелочёвку, кое-что докупила. Ферранте набычился, когда я принесла подарки в его дом:
— Я же сказал, мы не нуждаемся!
— Вы мне как семья, мне тоже хочется внести свою лепту.
— Но мы не твоя семья. И ребёнок этот не твой. Хватит уже вести себя так, словно ты тут хозяйка!
Щёки опалило, будто надавали оплеух. Я сложила вещи стопкой на столе и вышла на улицу. Ферранте прав, заботой о них я пытаюсь заглушить тоску по семье: отцу, Вейасу, Микашу, который мотается по всему Мидгарду со своим обожаемым маршалом, по детям, которых у меня никогда не будет. Даже по Безликому, который меня не слышит.
— Постой! — позвал Ферранте. Я обернулась. — Извини, я зря вспылил. Просто у меня ничего не выходит, и я уже не знаю, как расхлебать всё то, что сам натворил.
— И ты извини. Я не должна была вмешиваться в вашу жизнь. Просто вы мои друзья, и я не могу смотреть, как вы страдаете.
— Люди всё равно будут страдать, как бы ты ни старалась. Это первое, чему меня научил отец в детстве.
— Пока божественные посланники не приведут в мир Единого и не настанет всеобщее благоденствие? — улыбнулась я.
Он добродушно рассмеялся и кивнул:
— Каждый наш хороший поступок приближает это светлое время.
— Жаль только, что с моим богом всё не так просто.
— Вы, Сумеречники, слишком любите сложности: ритуалы, порядки, чины, наигранное благородство, хотя в душе гниль и бурьян. На самом деле всё просто: помогай страждущим, не причиняй вреда другим, не требуй благодарности — и ты уже хороший и достоин счастья, даже если нищий и больной. Для тебя тоже всё просто: пожелай, протяни руку — и у тебя будет своя семья, своё счастье и своё дитя.
— Я хочу пробудить Безликого. Это всё, чего я хочу. А остальным готова пожертвовать.
— Ну и кто из нас фанатик?
Тут уже невесело рассмеяться пришлось мне.
— Чего ржёте?! — заорала показавшаяся из-за угла Хлоя. Она покраснела и с трудом ковыляла, держась за огромный живот рукой. — Я умираю!
Ферранте подхватил её на руки, и мы побежали к повитухе. В храме мне доводилось помогать при родах, хотя до настоящих целителей я недотягивала. Но помочь постараюсь, если что-то пойдёт не так.
Я вскочила на порог приземистой лачуги и постучала. Изнутри донеслось неспешное шарканье.
— Чего тарабанитесь, как на пожар? — распахнула ветхую дверь дородная бабка.
— Так ведь роды, — посторонилась я, пропуская Ферранте с Хлоей на руках.
Она глотала ртом воздух, бледнела и обливалась потом. Широкая юбка летнего платья промокла насквозь от отошедших вод.
— Рожают каждый день, и никакой беды, — бабка проводила Ферранте не одобряющим взглядом до самого ложа, застеленного не слишком свежим бельём.
— Помоги-и-и-и-те! Убивают! — истошно кричала Хлоя, пока Ферранте укладывал её и подставлял под голову подушку. — Это вы! Вы виноваты! Душегу-у-у-убы!
— Ах, ты ж мои старые уши, зачем так орать? Первый раз, шоль? Потерпи ж ты, недотрога. Чай, не в последний, и совсем не больно. А ты пошёл вон! — бабка отогнала трясущегося от волнения Ферранте. — Мужикам у родильного ложа не место!
Он шмыгнул за дверь.
— А ты, белоручка, помогать шоль пришла? — бабка обратилась ко мне.
Я кивнула.
— Чан с водой принеси, тряпки почище и нож на огне раскали. Только чур в обмороки не падать. Я рожать помогаю, а не за малахольными бегаю.