— Чем? — я чувствовала подвох, но безумно хотелось ухватиться за предательскую соломинку.
— Если бы он породнился с высокородной дамой, то получил бы поддержку. Вам ли не знать о династических браках?
— Какая тут от меня помощь? Пускай женится, если ему хочется, — ревность ужалила в самое сердце. Хотя Вильгельм, конечно, был прав.
— Так вы же не даёте. Отпустите его. У меня есть достойная девушка на примете: юная, чистая, наивная — всё, как он любит, да? Её отец знатный авалорский лорд Хармс. Наследников мужского пола у него нет, и мужу своей дочери он окажет полное содействие.
Приходите вместе на следующий бал — его устраивают в честь меня и моей дорогой супруги. Там их и познакомим. Если вы немного подтолкнёте Микаша к этому союзу, то он сохранит должность командира или даже получит повышение. Не лишайте его мечты. Если действительно любите, вы сделаете, как для него лучше.
— Я… подумаю, — с трудом выдавила из себя.
Микаш губит свою жизнь из-за меня, а мог бы давно жениться, обзавестись семьёй, детьми. Я пустоцвет. У меня иная судьба — быть Норной, пробудить Безликого и вернуть людям. Нельзя получить всё. Но отказаться от друзей, Микаша, прогулок по городу — не выходит.
Но как же сладок этот сон!
— Поздравляю вас с блестящим завершением службы, — вежливо обратился Микаш к капитану. — Служить под вашим началом было честью, я многому научился. Благодарю вас за это.
Лорд Мнишек зло прищурился, явно не веря ни единому его слову, хотя Микаш не питал к нему враждебности.
— Думаешь, мне нужны твои фальшивые чествования?
— Не позволите ли переговорить в более тихом месте?
Лорд Мнишек выдержал долгую паузу, смиряя его презрительным взглядом, и лишь потом кивнул.
Они вышли в коридор и заглянули в пустующий кабинет, предназначенный для личных переговоров. Несколько стульев, стол, на нём графин с водой с лимоном и пара чашек, стопка бумаг и чернильница с пером.
Лорд Мнишек выжидательно смотрел на Микаша. Нужно высказаться начистоту, кто-то же должен быть умнее:
— Вы всё время смотрели на меня. Я подумал, вы хотите поговорить, расстаться мирно. Я не стремлюсь занять ваше место или место вашего сына. Мне важно только служить ордену и маршалу. Я не держу на вас зла, — он протянул руку.
Даже когда нет надежды, нужно постараться, только для себя. И для неё, быть может.
Лорд Мнишек рассмеялся:
— Лебезишь даже передо мной? Насколько же ты жалок! Всё, чтобы выслужиться, да? Не надейся. Оборванцу не место среди нас, не копти собой священные стены этой обители и не мозоль мои глаза своим босяцким видом. Даже женщину и ту приличную найти не можешь — сумасшедшую потаскуху книжников с собой тягаешь. Высокородная она, ну да сейчас. Благородства ни на медьку. Да и не стала бы приличная дама с голодранцем возиться, тем более делить с ним ложе. От тебя же помойкой за версту разит!
— Если бы не ваш почтенный возраст, я бы вас ударил. Потому что босяк и голодранец. И жизнь моя без служения ордену и выеденного яйца не стоит. Но я не благороден ровно настолько, чтобы не отвечать ударом на удар, особенно когда тявкает дряхлая беззубая шавка. Бывайте. Здоровья вам и долгих лет, а вашему сыну удачи на службе.
— Ах ты… — лорд Мнишек замахнулся, но Микаш перехватил его запястье в воздухе.
— А ещё здравого ума и доброй памяти, — он сжал пальцы, чтобы старый лорд в полной мере ощутил его силу, но не настолько, чтобы причинить вред.
Лорд Мнишек выпучил глаза, отдёрнул руку и потёр ушибленное место.
Микаш зашагал прочь, не желая больше иметь с ним дел. Доброта наказуема. Пускай пожалуется, пускай выпрут или даже вздёрнут. Всё равно никакой жизни без службы не будет. Это как взглянуть на Девятые небеса, а потом узнать, что вечность будешь прозябать внизу. Но раз такова его стезя…
Вильгельм вовсю ухлёстывал за мной: приглашал на танцы, приносил кремовые пирожные, подливал вино в кубок, сыпал комплиментами и рассказывал, как справлялся о моём отце и о моей северной родине. Всё, как обычно, безумно тоскливо без Микаша.
Но в этот раз он вернулся быстро и повёл меня танцевать.
— Хочешь, уйдём отсюда? Погуляем по ночному городу. Когда ещё такие тёплые ночи выдадутся? — спросил он, когда мы выполняли очередной реверанс.
— Так быстро надоело?
— Мне здесь всегда душно.
— Визит вежливости мы оплатили сполна. Думаю, можно.
— Ура! — он подхватил меня на руки и закружил.