— Тише! На нас все смотрят, — укорила я его, но счастливую улыбку сдержать не смогла.
Под любопытными ли, осуждающими ли взглядами мы покинули Дворец Сумеречников.
Звёздная осенняя ночь веяла прохладой, таинственно мерцали фонари, изукрашивая фронтоны домов причудливыми тенями. Лёгкий ветерок с шелестом волок по земле опавшую с тополей и каштанов листву. Мы кутались в плащи, не размыкая рук, и тесно жались друг к другу.
— Скоро праздник урожая. Сходим?
— Как ты хочешь. Ты хочешь?
Я улыбнулась и кивнула. Осень — странная пора, даже здесь на юге. Вроде всё хорошо, а чувствуется близость ненастий, увядания и разлуки. Но оттого ощущения острее и слаще, томление сжимает грудь. Ты наслаждаешься каждым вздохом, каждым слитым воедино ударом сердец, как последним в жизни.
Утром принесли приглашения от Вильгельма. Я не решила, показывать их Микашу или забыть, но думать об этом не прекращала.
— Как прошёл разговор с лордом Мнишеком? Удалось его смягчить? — спросила я, наблюдая, как Микаш бреется над тазом с горячей водой.
— Наговорил лишнего. Не умею я с высокородными. Они оскорбляют — я не могу ни ответить, ни промолчать. А больше всего хочется ударить, чтобы они ощутили, каково тем, кого они за людей не считают.
— Не надо.
— Сам знаю. Что бы я ни делал, только врежу. Но если кто-нибудь посмеет оскорбить тебя словом или действием, я не сдержусь. Кодекс не имеет смысла, если не защищает даже тебя.
— Я могу за себя постоять. Не пори горячку. Уверена, маршал Комри найдёт лазейку. Ты ему нужен, хотя мне и не нравятся его мотивы.
Он вытер мыло со щёк полотенцем и натянул рубашку через голову.
— У него своих забот невпроворот. Смерть жены — большое горе. Никто его не осудит, если он будет решать семейные проблемы вместо военных. А мне без него идти некуда. Безродный, да ещё телепат, как заклеймённый.
— Я тоже телепат.
— Угу, высокородная дама. Не сравнивай. Ай, пустое! Не желаю об этом думать.
Он уселся за стол и снова зарылся в свои книги, словно они его утешали. Как жаль, что его место занимают те, кто не хочет и не может.
— Давай сходим на приём к Вильгельму. Развеемся, — я подсунула распечатанный конверт ему под руку, будто только вспомнила.
— Ох! — горестно вздохнул Микаш, вглядываясь в витиеватую подпись Вильгельма. — Ты, правда, хочешь?
Я кивнула, хотя к горлу подступил ком. Я должна перестать за него цепляться, перестать тянуть его на дно, перестать быть эгоистичной маленькой девочкой. Он станет маршалом и будет защищать мир от демонов, а я достучусь до Безликого и остановлю конец света. Это единственно правильно.
Приём в честь Вильгельма и его жены был скромнее, чем пир в честь отставки лорда Мнишека, но скорее из соображений вежливости. Только для «родственников и близких друзей», которых собралось не меньше сотни. Большую часть мы не знали и только кланялись на церемониальные представления.
Женой Вильгельма оказалась бледная стеснительная девушка. Жидкие каштановые волосы были аккуратно уложены в высокую причёску, круглые каре-зелёные глаза навыкате блестели, как от слёз. Она постоянно подтягивала глубокий лиф роскошного платья из изумрудной парчи выше и сутулила худые плечи. Говорила очень тихо и смотрела только на мужа, ожидая внимания, как собака косточки от хозяина. Я вела себя так же во время помолвки с Йорденом. Нет, некоторые вещи происходить не должны!
Я развлекала Микаша танцами и разговорами. В душе хотелось обнять его и не выпускать, крича во всеуслышание: «Мой, не отдам!» Но говорят ведь, если любишь — отпусти. Отпусти, потому что его счастье важнее детских прихотей.
Нежно заиграла музыка, свечи чуть приглушили. Вильгельм подвёл к нам молодую особу.
— Позвольте представить мою кузину, Корнелию Хармс. Она давно мечтала познакомиться с героем стольких сражений. Каюсь, не смог отказать ей в удовольствии, — велеречиво обратился он к Микашу.
Девушка была очаровательной: светлые кудряшки обрамляли миловидное личико, голубые глаза сияли добродушной улыбкой. Скромное, но вместе с тем элегантное небесно-голубое платье прекрасно сидело на ладной фигуре. Больше шестнадцати ей не дашь.
— Микаш Остенский, помощник капитана роты Красноклювов. Весьма польщён, — сухо представился он и приложил её обёрнутую в белую перчатку ладонь к губам. Обернулся ко мне: — А это…
— Я столько слышала о вашей доблести и силе, но в рассказах всё преуменьшают! — она хлопнула пушистыми белыми ресницами и зарделась.
— Моя спутница Лайсве Веломри, — закончил фразу Микаш, как только она замолчала.