— Я знаю всё-всё о вашей битве при Огненных Скалах, и о тайной вылазке на Терракотовую башню, и о ночном обстреле в Чернолесье. Но это только с чужих слов, расскажите сами!
— Корнелия, душенька, не налетайте так на человека. Это невежливо, — шутливо укорил её Вильгельм, и она снова вспыхнула.
— Расскажи, чего тебе стоит? — шепнула я Микашу, видя, что он остался отстранённым.
Он пожал плечами и принялся рассказывать сухо, без интонации, теми же словами, какими писал отчёты в орден.
Вильгельм глазами позвал меня за собой:
— Не очень воодушевился, да?
— Зато её воодушевления на двоих хватит.
— Уговорите его пригласить её на танец, а лучше чтобы он протанцевал с ней до конца вечера. В танце всё по-другому видится.
Некстати вспомнился наш первый танец в медвежьих шкурах у шамана и потом на свадьбе туатов, хотя нет, первый был у меня на помолвке. Микаш так хотел потанцевать со мной, что позаимствовал тело одного из наперсников моего жениха. Украденный танец. Тогда я испугалась, случайно отразив его внушение, но сейчас его порывы казались такими отчаянными и искренними, что щемило сердце.
— Я попробую, — затолкнула чувства внутрь себя. Нельзя отступать! Дома всё вспомню и поплачу, когда никто не увидит моих слёз.
Микаш обернулся к нам, оставив Корнелию скучать в недоумении. Мы поспешили вернуться.
— Дорогая, как тебе наш герой?
— Я так рада знакомству. Это как исполнение самого сокровенного желания! — она сложила ладони на груди и заискивающе посмотрела на Микаша.
— Пригласи её на танец, — шепнула я ему. — Её отец обладает большим влиянием. Если ты ей понравишься, он замолвит за тебя словечко.
— Вот ещё! — Микаш набычился и сложил руки на груди.
— Потанцуй с ней. Протанцуй с ней весь вечер. Я этого хочу! — прошипела я сквозь зубы. К глазам подступила мутная пелена слёз. Боль скручивала внутренности в тугую спираль.
— Если ты хочешь… — ответил Микаш упавшим голосом и пригласил Корнелию на танец.
Она счастливо засмеялась и едва не бросилась ему на шею, но высокородная выучка удержала. Они чинно закружились по залу.
— Вам нужно уйти. Так будет легче для всех, — с поддельным участием посоветовал Вильгельм.
— Вы правы, благодарю, — кивнула я и бросила последний взгляд на своего медведя.
Как быстро он возмужал и каким красивым, сильным и славным женихом стал. Жаль, что мне не шестнадцать и мы не в Ильзаре на моей помолвке.
Я решительно зашагала к выходу. Приближалась самая активная часть танца — вряд ли Микаш заметит моё исчезновение, а потом будет уже поздно.
Я надеялась побыть одной, но в коридоре меня настиг Вильгельм.
— Если вам хочется поговорить по душам, я всегда готов выслушать, — он улыбнулся приторно-сладко и потянулся за моей ладонью.
Я отошла на шаг:
— Не сочтите грубостью, но нам надо объясниться. Я не испытываю к вам никаких симпатий. Единственный мужчина, который когда-либо меня интересовал, это Микаш. Другие, на замену или просто скоротать скуку мне не нужны. Прошу покорнейше извинить.
Он ухватил меня за локоть, подтянул к себе и зашептал в самое ухо, почти касаясь губами мочки:
— Это вам сейчас так кажется — старые чувства ещё не остыли. Но дайте время, и вы сами ко мне прибежите. Я умею быть ласковым и обходительным. Никто ещё не оставался разочарован.
Я вырвала у него руку и с силой оттолкнула:
— Ни сейчас, ни в любое другое время вы мне не интересны. А будете докучать — я закричу. Кодекс строго порицает насилие над женщиной. Ступайте к своей жене, вот уж кто вас действительно ждёт и любит.
— Пожалеешь, — оскалился он и вернулся в зал.
— Уже жалею. Микаш… — выдохнула я.
Тоска тихих ночных улочек закрывала от холодного ветра и накрапывающего дождя.
В комнате Микаша я бросилась собирать вещи. Нужно уйти до того, как он вернётся, чтобы не делать больнее ни ему, ни себе. Мы же обещали друг другу. Пора сдержать слово.
С полки над кроватью на меня с укоризной смотрела кукла Герда. Я тщательно за ней ухаживала, подправляла, если что-то рвалось или ломалось. Единственный его подарок, который я возьму с собой.
Я укладывала одежду в тюки. Всхлипывания душили, хотелось забиться в угол, кричать во весь голос и царапать руки ногтями, только бы прошло! Будто по живому рубишь, отрываешь себя такую родную важную часть.
Наткнулась на поношенную походную форму на вешалке. Сколько ни стирай, а всё равно пахла Микашем. Я зарылась в неё лицом, глотая его запах. Представляла, как всю свою нежность, доброту и преданность он дарит другой. Улыбается ей, как улыбался мне, уверяя, что красивей её на свете нет. Целует, ах как он целует! Её. Не меня. И говорит своё вечное: «Как ты желаешь. Чего ты желаешь?»