— Жерард, не мог бы ты оставить нас?
— Я не подчиняюсь твоим приказам, — возмутился тот. — Госпожа Веломри здесь под моей опекой, поэтому всё, что касается её, касается и меня.
Как я умудрилась встрять в свару двух политиков?
— Это не приказ, а дружеская просьба, — стоял на своём Гэвин. — Если хочешь, чтобы мы утрясли это дело и разошлись по домам, дай мне переговорить с твоей подопечной с глазу на глаз. Или я решу, что она выгораживает тебя.
— Уповаю на твоё хвалёное благородство, — Жерард шаркнул стулом и вышел.
— Рассказывайте, — Гэвин обернулся ко мне.
Один козырь против него у меня всё-таки был:
— Вы хотите сделать Микаша своим приёмником? Если эта история дойдёт до него, он полезет в драку. В драку с высокородным. Совет этого не потерпит, и его исключат из ордена.
Гэвин зашёлся сухим, невесёлым смехом, от которого прошибал холодный пот.
— Умная девочка, вы решили меня переиграть? Право, не лезли бы вы в осиный улей. Война и политика слишком жестоки, а уж если вы якшаетесь с сомнительными личностями…
— Хлоя просто нищая девочка из Нижнего города. Я познакомилась с ней, когда раздавала милостыню.
— Она воровка? Зря вы за неё переживаете. Сейчас до мелких грабежей никому дела нет. Вряд ли за ней отправят патруль.
Я в задумчивости жевала нижнюю губу. Насколько он ненавидит единоверцев? О чувствах к ним Жерарда я знала наверняка, но маршал Комри всегда оставался загадкой. Я зажмурилась, будто ныряя в омут с обрыва:
— Дело не в ней, а в её муже. Он единоверец.
Повисло молчание. Я приоткрыла один глаз. Лицо маршала тронула тень удивления:
— Вы знаете, что по законам военного времени не сообщать о единоверцах — предательство?
— Он обычный человек, как вы, я или доктор Пареда. Просто читает проповеди и никого к бунту не подстрекает.
— Так он ещё и проповедник?! — ахнул Гэвин.
— Я предлагаю вам сделку. Вы утрясаете всё с капитаном Холлесом, я даже могу стать на колени и извиниться, не требуете допроса и не рассказываете о моём друге. А я ничего не рассказываю Микашу.
— Вы не понимаете? Ваша дружба с единоверцами подставляет всех: вас, ваших родственников, Жерарда и его лабораторию, Микаша, меня, даже этого бестолкового Холлеса. Но в первую очередь — ваших друзей.
— Прошу, не надо их убивать! Они не демоны.
— Если бы они были демонами, то я бы уже давно направил против них свою армию, — Гэвин откинулся на спинку стула. — Мои условия: никаких извинений перед Холлесом. Вы произносите клятву, как и все рыцари, о том, что не станете использовать телепатию против своих. Я перевожу его в другую армию — хватит с меня их вражды с Микашем. Вы молчите обо всём.
— Спасибо! — я готова была расцеловать его, но он упредительно поднял указательный палец.
— Это не всё. Вы забудете дорогу в Нижний и не станете искать встречи с единоверцами. И скажите спасибо, что не требую отказаться от бредовой затеи Жерарда и перестать водить Микаша за нос.
— А сами вы что делаете?
— Я исполняю свой долг. И вам советую. Это моё последнее слово.
Маршал позвонил в серебряный колокольчик. В кабинет потянулись Жерард, Вильгельм и его товарищи. Стало тесно и душно. Я старалась не смотреть ни в сторону несостоявшегося насильника, ни в сторону Жерарда, чьим доверием пришлось поступиться, ни в сторону маршала, который вытряс из меня всю душу. Я вперила взгляд в пол.
— Госпожа Веломри, вашу руку, — Гэвин протянул мне увесистый том Кодекса. Я положила ладонь на кожаную, тиснёную золотом и окованную по углам обложку.
— Клянусь ни напрямую, ни косвенно не использовать свой дар против Сумеречников, не поднимать на них оружия и не клеветать на них перед простыми людьми, — громко и чётко выговорила я клятву.
— Вы удовлетворены, капитан Холлес? — маршал спрятал книгу.
Вильгельм недовольно прищурился.
— Принесите госпоже Веломри и её опекуну извинения за случившееся по вашей вине недоразумение, — продолжил маршал.
— Что?! — возмутился Вильгельм.
— Я подписал ваше прошение о переводе в армию маршала Пясты. Вы можете взять с собой дюжину рыцарей, включая этих двоих, — Гэвин кивнул на его товарищей и показал запечатанный конверт: — Вот ваши рекомендации.
Глаза Вильгельма хищно блеснули, рука потянулась за бумагами. Гэвин придвинул письмо к себе и положил сверху ладонь:
— Вначале извинитесь, иначе мне придётся приписать сюда пару строк о сегодняшнем происшествии.