Вильгельм закатил глаза, но всё же повернулся ко мне и процедил:
— Госпожа Веломри, прошу прощения у вас и досточтимого доктора Пареды за случившееся между нами недопонимание, — снова повернулся к Гэвину, не желая смотреть на меня дольше положенного: — Вы удовлетворены?
Тот, наоборот, протянул ко мне ладонь, ожидая вердикта.
— Вполне, — не хотелось тут задерживаться, хоть эта скотина и заслуживала порядочного наказания.
Вильгельм выхватил у маршала письмо и ушёл, забыв попрощаться.
— Покорнейше просим извинить… — смущённо пробормотали его товарищи.
Гэвин махнул рукой, и они поспешили следом за Вильгельмом. Набравшись наглости, я снова обратилась к Гэвину:
— Отправьте кого-нибудь предупредить Микаша, что я припозднюсь. Он, наверное, от беспокойства с ума сходит.
— Конечно. Только сдержите слово, — он говорил очень тихо, но во всём его облике сквозила угроза.
— Сдержу. Прощайте!
Я выбежала за дверь, краем уха расслышав, как маршал жаловался недоумевающему Жерарду:
— Молодёжь совсем от рук отбилась. Творят, что хотят, и совершенно ни о чём не думают. Что с ними будет?
Забыв об усталости, я промчалась по освещённым фонарями, людным улицам Верхнего, нырнула в узкий проход в Нижний и устремилась к знакомой лачуге. Отвернула полог, надеясь, что Ферранте ещё не спит.
Первой я увидела вовсе не его, а Хлою. Она кормила затихшего Руя грудью при тусклом свете лучины. Ферранте собирал на стол скудный ужин. Оба обернулись: воспалённые от пролитых слёз глаза Хлои и тревожный проницательный взгляд Ферранте.
— Я вернулась, как ты хотела. Ты простишь меня? — попросила Хлоя надломленным голосом.
— Я не обижалась на тебя.
— Мы будем друзьями, как прежде?
Я покачала головой и перевела взгляд на Ферранте. Он всё понял без слов.
— Наши миры не должны пересекаться. Простите, — с трудом выдавила из себя и обняла обоих. — Не ссорьтесь и будьте счастливы.
— Нет-нет, пожалуйста, забудь всё, что я наговорила! Не уходи! — всполошилась Хлоя, испугав сына так, что он прекратил есть и расплакался.
— Это не твоя вина, это просто жизнь, — Ферранте отстранил её и повернулся ко мне. — Ступай с миром и не беспокойся о нас. В память о тебе мы постараемся прожить эту жизнь так, чтобы ты нами гордилась. Правда, Хлоя?
Она хлюпнула носом, не отрывая от меня воспалённых глаз, и кивнула. Я соприкоснулась со лбом каждого из них, чмокнула малютку Руя и ушла. Последним, что я видела в их доме, были текущие по щекам Хлои крупные слёзы.
Разбитая мостовая прожигала пятки через сандалии, а следом гналось неизбывное чувство вины и страха. Страха за тех, кого я оставляла за спиной, страха за то, что я натворила, пренебрегая правилами и безопасностью, страха перед надвигающейся чёрной тенью разлуки и одиночества. Почему всё так неправильно?
На воздухе резерв восстанавливался быстрее, но усталость не проходила, а отчаяние грозило погрести под собой. Слёзы застили глаза, боль рвалась наружу сквозь сдавленные всхлипы. Скорее домой! Спрятаться от взглядов, от холода ночи, от ощущения надвигающейся беды, которую никому отвести уже не удастся.
Наёмный дом, знакомые ступеньки, узкий коридор на втором этаже, такая родная дверь с деревянной табличкой с золочёными рунами «Капитан роты Красноклювов, Микаш Остенский». В темноте не видно, но я точно знала, что это она. Хоть бы Микаш уже спал! Но надежды разбились, когда дверь распахнулась изнутри и он показался на пороге.
— Где ты была?
— Задержалась по делам. Маршал Комри должен был отправить к тебе посыльного. Он не приходил?
— Приходил, но я ему не поверил.
Микаш ухватил меня за локоть и втянул комнату на свет чадившей на столе свечи.
— Ты плакала? Кто-то тебя обидел? Скажи — я разберусь, — посыпались вопросы, которых я так боялась.
— Что-то в глаз попало.
— И губы разбиты, и одежда порвана, и резерв на три четверти пуст, потому что в глаз соринка попала? — не унимался он.
Я сбежала за ширму и принялась переодеваться:
— Я упала, надумала всякого и расстроилась. Ты же знаешь, на меня иногда находит. Пустяки.
Я уже натягивала камизу, когда Микаш ввалился за ширму и развернул меня к себе.
— Скажи, что случилось! Если не можешь, я просто прочитаю… — он уже касался моего лба.
Я вырвалась и закричала:
— Нет! Ты давал клятву!
Упала на пол и разрыдалась в голос, свернувшись калачиком и подтянув колени к груди. Заботливые руки подняли меня, отнесли на кровать и укрыли одеялом. Я не хотела, чтобы он уходил, цеплялась из последних сил, но не смогла удержать.