Его затаскали по допросам. Микаш никогда не жаловался, но возвращался истощённый до предела и болел потом несколько дней. Почему Гэвин не оградил его от этого? Или сюда не простирается даже его власть? Но всё же Гэвин мог не бросать свой орден в такое время! Как Безликий мог бы снизойти до меня и хоть каплю помочь. Неужели никто из нас не заслуживает спасения?
Кошмар сковывал недобрым предчувствием. Эти разноцветные глаза. Разрушитель — они его называли, сумеречный дух возмездия с хмурым усталым лицом от навалившихся невзгод. Как его уберечь его от предательств и разочарований, от горечи потерь, что разъедает душу и обращает любовь в ненависть?
— Ты им не станешь. Один мудрец обещал мне, что ты сможешь выстоять, если не сдашься.
— Порой вы говорите очень похоже: ты и маршал.
Я судорожно выдохнула, вспоминая, как он поил Микаша чёрной дрянью в моём сне, намеренно превращая его в чудовище.
— Как насчёт того, чтобы зачистить катакомбы от демонов? — я поспешила перевести тему. Он не поймёт, если скажу прямо. Мои сны для него как детские сказки, бессмысленные страхи. — Если прорвёт гнойник, то демоны хлынут и в Верхний. Ты отправлял прошение в Совет?
Микаш унёс пустую тарелку и набрал еды в другую:
— Его отклонили. Сказали, нельзя тратить силы без веской причины. Демоны, видно, уже не причина. Я одного не понимаю, если мы с ними не сражаемся, то какой нам смысл вообще быть? Если бы маршал Комри был здесь, уверен, он бы уговорил Совет. А я не тяну, как ни стараюсь. Если подчинённые ещё слушаются, то начальству плевать на все мои доводы. Как маршалу удавалось гнуть свою линию?
Я подоткнула подушку и села поудобней. Микаш резал овощи и жёсткое мясо на маленькие кусочки, накалывал их на вилку и кормил меня ими.
— Он родился в древнейшем роду Сумеречников, все его предки управляли армиями, его самого сызмальства учили повелевать, — ответила я, без аппетита прожевав первую порцию. — Власть у него в крови. А ты до двенадцати лет землю пахал.
Микаш помрачнел и принялся мочалить говядину ножом.
— Эй, я не хотела тебя обидеть! Не гонись за ним — не догонишь. Происхождение, опыт, возраст, королевский дар, боевое искусство, образование и воспитание, влияние и знакомства — всё играет роль. Во всём он тебя превосходит. Но это не страшно! Ты хорош таков, как есть. Подумай, каких небывалых высот ты добился для безродного сироты.
— Этого всегда будет недостаточно!
Он замолчал и снова взялся меня кормить. Мои слова не помогали, а только растравливали ему душу. Это отчаяние, отчуждение ото всех роднило нас ещё больше.
— Давай всё бросим, — решилась я, ладонью отодвинув протянутую вилку. — Пошлём к демоновой бабушке мой проект и доктора Пареду, твою службу и блудного маршала, рыцарей и единоверцев, всю эту никому не нужную войну и подыхающий от своей глупости орден. Уедем в Муспельсхейм, будем скитаться по диким джунглям, посмотрим кладбище слонов и заброшенные храмы, доберёмся до самого Нифельхейма!
— Отыщем очередную гробницу Безликого? — невесело усмехнулся Микаш, отставляя тарелку. — Мы уже не дети, у каждого из нас есть обязанности, мы не можем всё бросить.
Я теряю даже его. Всё растворяется, уходит. Друзья, молодость, золотое счастливое время, и вот теперь… Нет, Микаша я не отдам ни за что!
— Я серьёзно. У меня… дурное предчувствие, — он избегал моего взгляда, не верил. Надо подобрать такие слова, которым он бы внял. Я схватила его за руку и заставила посмотреть мне в глаза. — Забудь про Муспельсхейм и Безликого. Давай поженимся! Я уговорю отца согласиться и рожу тебе ребёнка. Только уедем сейчас как можно дальше! Я хочу этого больше всего на свете!
Микаш шумно выдохнул, вырвал руку и отвернулся:
— Ты просто устала и расстроена. Все сейчас подавлены из-за войны. Пройдёт немного времени, и ты захочешь обратно к книжникам. Такие вещи сгоряча не решаются. Подождём немного. Может, маршал вернётся, я переговорю с ним, попрощаюсь, и тогда, если ты всё ещё будешь этого хотеть, попытаем счастье в Ильзаре.
— Когда вернётся маршал, нас уже может и не быть! — вспылила я.
Опустила подушку, улеглась и натянула на голову одеяло, пытаясь унять всхлипывания. Микаш ещё некоторое время ходил по комнате, а потом тоже улёгся спиной ко мне и затушил свечу.
Мы застыли в ожидании шторма: с обречённостью смотрели на приближающиеся чёрные вихри и не пытались спастись. Как во сне непонятная сила сковала нас цепями в ожидании горькой участи. Страшно. Плохо. А будет ли что-нибудь дальше?