Наша комната располагалась под двускатной крышей.
— Я приехала сюда ещё летом. В зной тут бывает душно, но ко всему можно привыкнуть, — добавила Джурия.
— Только привыкать-то зачем? — фыркнула Торми.
— Ради великой цели можно вытерпеть любые лишения, — ответила я вместо Джурии.
Та просветлела лицом и кивнула.
Просторная комната делилась на три сектора кроватями, стоявшими у разных стен. Рядом тумбочки для умывания, удобные письменные столы с принадлежностями и стульями, вешалки для одежды. Ни загородок, ни ширм. Места достаточно, чтобы не толкаться локтями, но одной побыть не удастся.
Девочки переодевались в одинаковые домашние платья.
— Твоя кровать у западной стены, — любезно указала Джурия.
У изголовья голубой краской был выведен символ Безликого — круглая маска с прорезями для глаз и носа. Я принялась укладывать скудные пожитки в тумбу и развешивать одежду на крючки. Жаль, вещи быстро закончились. От скуки я разглядывала обстановку и своих новоиспечённых «сестёр».
Джурия уселась, скрестив ноги, на кровать у южной стены и уткнулась в толстый фолиант.
— Что это такое? — спросила я, указывая на нарисованное на стене над кроватью дерево с круглой раскидистой кроной.
— Драконово дерево, очень древнее. Первые переселенцы из Муспельсхейма посадили его перед основанием Констани. Символ вечной жизни — матери-земли Калтащ, — объяснила Джурия, отрываясь от чтения.
На столе рядом с её кроватью лежали книги и листы с записями, одинаковые охровые платья висели на вешалке вместе с платками, шалями и плащами.
Над кроватью Торми у восточной стены красовались чёрная и белая рыбки Кои. Символ равновесия мужского и женского начала — символ грозной хозяйки вёльв, Седны. Символ её мужа, Повелителя Морей Фаро — белый кашалот, скорее намекал на неукротимость и невозможность познать таинственную бурливую стихию. Символами его безымянного внебрачного сына часто изображали треуголку и абордажную саблю, явно намекая на его постыдную связь с моряками или даже пиратами, а может, просто на удалой нрав. Удивительно, сколько припомнилось с уроков истории дома!
Торми устроилась на стуле у тумбы и вымыла лицо в тазу. Рядом лежали щётка для волос, гребни, фиалы с эфирными маслами, мыло. На стене напротив висело небольшое кругло зеркало. Глядя в него, Торми намазывала лицо ароматной мазью из туеска. Её стол вместо книг заполоняли изящные украшения: ожерелье, бусы, заколки, широкие браслеты. На вешалках висело несколько нарядных пёстрых платьев в обрамлении позолоченных монет. В дальнем углу стола валялась колода карт манушей, чистая и почти новая.
— Хочешь, погадаю? — Торми перехватила мой взгляд и подмигнула. — Мануши научили. Я мечтала странствовать с их табором, танцевать на площадях больших городов, собирать восхищенные толпы. Я красиво танцую, ты знала?
Торми сняла с крючка чёрный с золотыми и зелёными цветами платок и накинула его на тонкие плечи.
— Родителям не нравились мои увлечения, и я сбежала. Меня поймали и вернули домой. После такого позора слабый шанс выдать меня замуж испарился. Родители долго искали, куда меня пристроить, пока не подвернулся проект доктора Пареды. Теперь вот приходится сосуществовать с этой затворницей, — Торми покосилась на Джурию, которая спряталась за книгой. — Ничего! Я танцы не брошу и буду блистать. Вот увидите!
Два года назад я тоже мечтала «блистать», но едва не стала невзрачным камушком в чьём-то ожерелье. Когда-нибудь и она поймёт…
— С тобой хоть не так скучно, как с этой… — Торми взяла карты и перетасовала их ловкими движениями изящных пальцев. — На что гадаем? На любовь?
— Не стоит расточать дар попусту, — пробормотала Джурия.
— Зануда! — выкрикнула Торми.
— В тех края, откуда я родом, женщинам нельзя показывать своё тело посторонним мужчинам. Женщины должны быть послушными и кроткими, любить и уважать мужа, холить его и лелеять. Ничем не омрачать, тем более распутством, — ворчала Джурия.
Забавно. Я тоже так думала, но кротость оказалась никому не нужна. Мужчины заводят любовниц на стороне, а от милых, послушных, но скучных жёнушек избавляются.
— Что-то я не вижу твоего мужа! — огрызалась Торми, тасуя карты всё яростней. — Где ты его прячешь? Под кроватью?
— Нигде! Я восьмая дочка в семье. Я не могу выйти замуж раньше сестёр. У моих родителей едва хватило приданного на трёх. Благодаря доктору Пареде ещё две мои сестры стали уважаемыми жёнами. Я готова отдать этому проекту всю себя в благодарность! Ты тоже должна быть благодарна за спасение от позора. Мануши бы попользовались тобой и бросили. Чужаков они никогда не примут!