Вечером вместо себя Гэвин прислал портных.
— Нужно снять с вас мерку на командирскую форму.
— Моё назначение временное! — попытался отказаться Микаш.
— Маршал сказал: немедленно оденьте его прилично, чтобы старый хрыч меня не доставал!
Пришлось терпеть, пока его измерили со всех сторон лентами и пытали, какую ткань и фасон он предпочитает, поднося к его лицу казавшиеся одинаковыми голубые куски ткани.
— Любую! Чтобы не доставлять никому хлопот и не выделяться!
Портные переглянулись, но спорить не стали. В довершение ко всему постригли и побрили. Возвращаться после этой экзекуции в звено было боязно, ощущение, будто корова языком прилизала. Наверное, так он и выглядел со стороны, потому что все оборачивались и усмехались.
— У-у-у, совсем как высокородный стал, — потешаясь, поприветствовал его Орсо с миской дымящейся похлёбки. Стоило Микашу потянуться за ней, как он отдёрнул её дальше. — Только нос не задирай, а то наша еда станет не по вкусу.
Микаш взлохматил пятернёй волосы, склонил голову набок и прищурился:
— Ну что, прохожу теперь проверку на внешность?
— Не во внешности дело, милок, вовсе не в ней, — вздохнул Орсо и отдал ему ужин.
Не успел Микаш сесть на бревно между Соек, как примчался болтливый и через край суетливый оруженосец Варден, от которого проблем оказывалось больше, чем пользы. Впрочем, он был слишком предан службе и простодушен, чтобы на него злиться.
— Вас ожидают в палатке командиров, — сказал он, задыхаясь после бега.
Микаш скривился, припоминая хищный взгляд командира Холлеса, жуткий запах лавандового масла и стаю его шакалоподобных подпевал. Служить тряпкой для высокородных сапог? Ну уж дудки!
— Я же говорил! — подначил Орсо, но тут же осекся, вглядевшись в его лицо. — Ступай. Там кормят лучше и компания веселее.
Микаш обернулся на Соек. Все насторожились, прислушивались.
— Ступай, говорю! — Орсо пихнул его в спину. — Если не пойдёшь, это сочтут оскорблением, а высокородные оскорблений не терпят.
Сойки виновато потупились. Видно, не судьба ему оставаться незаметным и просто исполнять то, для чего он был создан. Микаш нацепил на себя прохудившуюся стёганку, словно она могла послужить бронёй, и зашагал за недоумевающим Варденом.
— Быть приглашённым в их компанию — большая честь, многие об это только мечтают, — заметил оруженосец, когда они остановились возле приметного шатра, украшенного разнообразными гербами.
Изнутри вкусно пахло жареным мясом, тренькала лютня.
— Накушался я этой чести уже по самую маковку, — угрюмо пробормотал Микаш и решительно отвернул полог, представив, что идёт в бой на минотавра. — Микаш Остенский, временный командир Соек, к вашим услугам.
Глаза щипало от дыма, они с трудом привыкали к полумраку, разгоняемому лишь отблесками пламени в жаровне.
— О, нас почтил присутствием сам любимчик маршала! — весело возвестил невысокий парень лет двадцати пяти. Несуразно смотрелись залысины на висках на фоне огненно-рыжей шевелюры. Большие оттопыренные уши делали его и вовсе неприятным.
— Рад знакомству.
Микаш направился в дальний тёмный угол. Слуги принесли жареный окорок с гречкой, сочный, с золотистой корочкой. Запить налили полную чарку вина. Вкус не ощущался, куски не лезли в горло, а вино жгло глотку. Но отказаться было нельзя, потому что за ним пристально наблюдали шесть пар глаз, словно хотели просверлить дырку.
— Я Вильгельм Холлес, — навис над ним тот самый высокородный командир.
Микаш поднял на него взгляд. Высокий, стройный, гладко выбритый, с тонкими правильными чертами лица, какие нравились девушкам. Дорогая одежда чистая и не мятая, несмотря на походную жизнь. Похоже, у него ещё и личные слуги здесь есть. Вильгельм ухмылялся, разглядывая Микаша оценивающе. Окатило волной до боли знакомых эмоций: от хищнического любопытства, когда не можешь решить, поточить ли об новичка зубы или принять в стаю своих пресмыкающихся; лёгкого высокомерного презрения и едва уловимой зависти, которая так удивляла в Йордене.
По привычке захотелось внушить, чтобы от него отстали. Но так уже нельзя: клятва… да и не похожи эти молодые волки на безголовых желторотиков, которые не видели ничего дальше собственного носа. Микаш решительно вытянул руку для приветствия. В конце концов, он теперь тоже рыцарь. Вильгельм вынужден был пожать его ладонь, одаривая угрожающей улыбкой.