С этого дня мы усиленно готовились к знаменательной дате. Жерард заказал у лучшего портного в городе летящие белые платья из тонкого шёлка, в которых мы походили на воздушных духов-сильфид. Кожу обрабатывали мазями, делавшими её белой и гладкой, как у младенцев. Волосы полоскали в травяных отварах, чтобы они выглядели пышнее, приобрели более яркий оттенок и источали сладкий запах. Нотки розового масла возле ключицы довершали аромат.
Для своего победителя я решила кое-что добавить. Торми подсказала, как сделать цвет губ более ярким, а щёки румяными, но чтобы при этом оставаться естественной.
— Главное, не опускай голову и улыбайся — ты очаруешь всех! — подбадривала она.
Я сходила в купальни, где мне воском удалили с тела волоски. Болезненно, но жить можно.
Накануне вечером долго разглядывала себя в зеркале в нашей комнате. Никогда и ни для кого ещё так не старалась, сделала всё, что только могла, хотя чувствовала, что моих усилий никогда не будет достаточно.
— Хотела бы я знать, для кого ты так из кожи вон лезешь, — усмехнулась Торми, сидя рядом на стуле задом наперёд. — Уж не для маршала ли Комри? Слышала, он красив как бог! Сама авалорская королева была к нему неравнодушна.
— Да обычный, — отмахнулась я. Его внешность припоминалась с трудом, разве что пронзительный взгляд ярко-синих глаз сохранился в памяти. — Я жду друга, он безземельный рыцарь.
Торми сложила губы трубочкой и многозначительно изрекла:
— У-у-у!
Обсуждать Микаша не хотелось, потому я перевела взгляд на Джурию. Она забралась с ногами на кровать и читала книжку. Плохо, что она постоянно одна и ни с кем, кроме наставников, не общается. Я могла бы отвести её в салон мастерицы Синкло. Независимые умные женщины, интересовавшиеся не только тряпками и мужчинами, были бы ей интересны, но она вряд ли бы приняла их привольные взгляды.
— Вот, попробуй, — я взяла со своей тумбочки миску с соком ириса, смешанным с соком красных ягод. — Губы будут ярче и выразительней.
— Я не занимаюсь такими глупостями! — буркнула Джурия, не отрывая взгляда от книги. — И не собираюсь ни продавать себя, ни уж тем более заставлять кого-то желать меня!
— Никто и не предлагает. Но может, отвлечёшься ненадолго? Попробуешь новое? Прихорошишься? Не для мужчин — для себя. К тому же доктор Пареда хотел, чтобы мы поразили всех красотой, — я подошла и нависла над ней. — Впрочем, ты и так хороша.
— Правда? — большие тёмные глаза одарили недоверчивым взглядом.
— Правда! — я улыбнулась.
Джурия окунула палец в миску и принялась изучать снадобье.
— Если не понравится, мы всё сотрём.
Она подошла к зеркалу и осторожно намазала губы. За её спиной Торми подмигнула мне и подняла большой палец. Джурия оглядела своё отражение и повернулась ко мне в поисках то ли поддержки, то ли одобрения. На смуглой коже было не так заметно, но и не испортилось ничего.
— Я правда, ну… красивая? — она округлила глаза и смотрела как маленький ранимый ребёнок.
— Правда. Каждый человек красив по-своему.
Я обняла её за плечи и повернулась к зеркалу. В нём отражались две совершенно непохожие девушки: тонкая-звонкая я с едва достававшими до лопаток белыми волосами и крупная сбитая Джурия с толстыми каштановыми косами до бёдер.
— Просто не у всех достаточно острое зрение, чтобы разглядеть, и ясный ум, чтобы понять.
Строгое лицо тронула улыбка, будто невзрачный бутон раскрылся чудесным цветком. Торми подскочила и обняла нас за плечи:
— Я всегда, всегда ей это говорила!
Мы засмеялись, глядя на отражение трёх Норн, прекраснее и счастливее которых не было во всем Мидгарде.
Парад начинался поздним утром, за несколько часов до полудня. Город прибрали к празднику: вымели мостовые, подштукатурили фронтоны домов на центральных улицах, развесили гирлянды цветов и еловых веток.
Знойное южное солнце уже припекало, раскаляя камни. Повсюду расточался сладкий запах томлёных роз. Войска маршировали пышной процессией от главных ворот города до дворца Сумеречников. Дорогу перекрыли, не пропуская ни экипажи, ни одиночных всадников, ни даже прохожих. Народу поглазеть собралось великое множество, в роскошных костюмах и шляпах с перьями. Девушек тут было больше всего, тоже в белых платьях, хоть и не таких шикарных, как у нас. Детишек — тьма, облепили ограждения и висли на них, грозясь опрокинуть. Зрители заполонили даже балконы домов.
Жерард подготовил для нас самое лучшее место на Дворцовой площади, на деревянном возвышении, откуда нас всем было видно. Трепетали на лёгком ветру расклёшенные рукава и пышные юбки, вились вокруг нас перистыми облаками. Венки из нежных лилий на головах, в корзинках на локтях лепестки белых роз.