— Фу!
— Не понял.
— А любовь? — и засмеялись.
— Какая любовь!.. Заманила, убила и расчленила, предварительно ограбив, четверых мужчин.
— Сколько?!
— Вообще, интересно было бы посмотреть на этих четверых, — засмеялся Адвокат. — И поспрашивать: зачем?! Видимо, она олицетворяет собой специфический вид вожделения. Советского вожделения.
Замолчали.
— Очень вкусное оливье, — сказал усатый.
— И вы будете защищать?
— Непременно. Я преклоняюсь перед невозможным. Слаб. И я, знаете, предложил ей тот самый процент, который может ее спасти.
— Спасти?!
— Да. Мы откажемся от трех из четырех трупов: они доказаны косвенно. И если на свете возможен один процент, моя подзащитная сделает так, что ее выпустят вообще и насовсем.
— Вообще?
— Да! Я велел ей забеременеть. А?! Ха-ха! Знаете, что она сказала?! «Спасибо». Жаль, что ее не выпускают даже на прогулку.
— А у вас есть дети?
— Не надо пошлить, — поморщился Адвокат.
— Когда я кого-нибудь убью, я приду к вам, — сказал Василий. — Саш, давай кого-нибудь зарежем и придем к нему?
— Нам же не забеременеть, — отшутился муж Анны.
— А когда она убивала: до или после? Или во время?
— Или вместо?
— Обидно, если «вместо».
— А ужинать давала? Или так?
Анна посмотрела в окно: там ехали шесть поливальных машин.
Когда машины за окном проехали, окатив Анну холодной водой, в комнате был уже другой разговор.
— Город надо начинать строить с театра, — сказал Василий. — Если бы вы знали, какой балет мы вчера посмотрели!
— Вы идиот, — спокойно возразил Адвокат. — Город надо начинать строить с острога. Потому что иначе, пока вы строите театр, у вас его разворуют по косточкам. А моя Горбачевская вырежет за ужином всех ваших строителей.
— Вы прямо влюбились в Горбачевскую!
— Я влюблен в сложность, — помрачнел Адвокат. — А как всякий влюбленный, забыл, что о любви нельзя объяснять. А водку надо называть водкой, а не «рыковкой». И не «хлебным вином». Пойду-ка я домой.
Замолчали.
— Анечка, ты почему не садишься?
— Спой!
— Она не поет.
— Да? А такое лицо, как будто поет.
— А у нее нет сестры? Если бы у нее была сестра, я бы женился на ней.
— Она в Париже, — улыбается Анна. — Она уехала до того, как Саша, — она показала на мужа, — нас экспроприировал.
Помолчали.
— «Отговорила роща золота-ая», — запел Василий, подыгрывая себе на гитаре. Подтянули.
Адвокат уходил, Анна провожала. Он надел калоши и раздраженно заключил:
— Если человек боится воды, ему не надо работать, например, в бассейне. Еще и спасателем. Это же так просто.
— Я не боюсь воды, — сказала Анна. Он щелкнул пальцами, сожалея, что она не поняла. Подумал. Погрозил: поняла, но притворяется. Ему стало грустно.
— Ай-яй, — сказал он. — И вообще, вам нужен совсем не поэт. Нет, я сказал пошлость. Ерраре хуманум… Еще хуже сказал. Вот как только я пообщаюсь с вашими друзьями, я немедленно становлюсь пошляком! Зачем вам?.. Ушел, — ушел.
Уходили остальные.
— Я не понимаю таких, как ваш Адвокат, — сказал двойник мужа. — Совершенно невоспитанный.
— А про то, что город надо строить с театра, сказал Горький!
— Ему в цирке смешить.
— Анечка так и не спела.
— А как Аня играет в покер!
— А на раздевание?!
— Я ее украду! — сказал усатый. Щелкнул каблуками, почти как офицер, но в горле запершило. Он откашлялся и выплюнул на пол то, что першило. Сказал, сообразив:
— Ой.
— Я уберу, — улыбнулась Анна.
— Ну что, выпустим ему Бурдюка? — спросил Василий двойника мужа.
— Придется, — ответил двойник.
— Василий, — ахнул муж. — Владимир!
— Радоваться рано, — сказал усатый и рыгнул.
— Ребята, я не забуду! Парни! Я не мечтал, парни! — кричал муж.
— А мечтать не надо. Надо действовать. А мечтать будут прекрасные женщины.
Анне поцеловали руку, все, по очереди. Ушли.
Она стояла и молча смотрела на мужа. Муж, довольный, пряча глаза, одевался и проверял кобуру.
— Вот видишь! Еду за Бурдюком!
Анна взяла со стола чайник и с размаху влепила им в голову мужа.
Он убежал, и она опять осталась одна. Орала и крушила дом…
Адвокат подошел к дверям своей квартиры, но, подумав, перешел лестничную клетку и позвонил в квартиру Писателя.
Тот открыл резко, не спросив. Узнал, расплылся, как ребенок, приготовивший сюрприз, сказал: «А!» — и за рукав повел Адвоката к письменному столу, посадил читать новое, только что написанное.