— Глянь там, в патронташе, мелкая дробь есть? Может, маневр с голубями повторим?
— Где? А, вижу. — Борис протянул руку и вытащил его из-под оружия. Открыл клапаны, и начал вытаскивать и смотреть надписи на разноцветных пластиковых гильзах. Я же внимательно всматривался в дорогу. Даже без света фар уже было неплохо видно жуткое, какое-то апокалиптическое запустение. Светящихся окон в домах было мало, и те были преимущественно закрыты шторами, свет лишь немного пробивался по краям. На дороге, на обочинах, на тротуарах стояли машины. Какие-то были расстреляны, во многих были выбиты боковые стекла. Под багажником одной старой иномарки ещё стояла пластиковая канистра с обрезанным верхом — видимо, сливали топливо, пробив пластиковый бензобак снизу.
И трупы. Разного пола и возраста, за рулём машин или на сиденьях пассажиров. Рядом с машинами или на обочине. Их с каждым метром становилось больше. Расстрелянных машин тоже. Видимо, впереди, у ТК «Алмаз», был затор, и блок-пост военных. И была паника. Машинам просто некуда было деваться. Наш город длинный, вытянувшийся по берегам двух рек, очень зависел от таких крупных транспортных артерий. И иногда были участки, где объездов было не много, или не было вовсе. Да и по новой моде и в связи с ухудшившийся криминогенной обстановкой, многие дома заблокировали проезды, накидав блоки или как у меня, полностью огородив придомовую территорию забором. Вот и попали здесь машины в мешок, у кого-то, видимо, не выдержали нервы, ну и случилось месиво. Скорее всего нервы сдали у гражданских, они поперли напролом, замесили пару солдатиков, вон они валяются, мятыми бурыми кучками. Само собой военные начали стрелять. Ну и понеслось. Мы с Бобом, видимо, начало самого ужаса банально пробухали, а мой огороженный двор на некотором отшибе не привлек внимание мародеров. Повезло, просто повезло.
— Братан, айда в объезд. Не проедем тут.
Я и сам уже видел. Медленно развернулся, прокатившись по тротуару и газону, и двинулся вниз, к Иртышу. Там был как бы тупик, а вот за тупиком парк, а в парке — пешеходные и велодорожки. Вот по ним и поедем. Вряд-ли там есть затор. В конце концов, на УАЗике мы или где? Зря, что ли, у меня лебедка на бампере, и грязевая резина? Пролезет там, где «пузотеры» не катаются.
Борян мою идею понял быстро, и даже что-то пробурчал про «наглость, которая города берет» и «охуевшую рожу». И, вытащив сзади оружие, начал осматривать. Ружье было турецким «Хуглу», а не МР-кой, хотя суть у них одна. Боб сказал, что полностью готова, даже предохранитель снят. Автомат (а это был именно автомат, укорот, а не его огражданенная переделка), тоже был снят с предохранителя и с полным магазином. Но вот горелым порохом пах, и не был почищен. Или недавно применяли и не успели почистить, или хозяин был ленив. Ну, как говорится, умерла так умерла. Боб сдернул магазин, аккуратно передёрнул затвор, чтобы тонкий зелёный патрон с жёлтой пулей не улетел далеко. Поклацал затвором, вроде работает. Ну и ладно. Воткнул магазин обратно, снова передёрнул затвор и положил укорот себе на колени.
— Ты сильно то стволом не маши в мою сторону, — озаботился я. — А то знаю я тебя, криворукого. Отстрелишь мне что-нибудь нужное.
Боб отмахнулся, хмуро глядя в окно. Везде были следы беды. Утро, между тем, уже наступило, и в некоторых окнах я видел силуэты людей. Взрослых, повыше, и детские головёнки над подоконником. В одном окне кто-то, по виду пожилая женщина, стучала ладонями по стеклопакету, подавая нам какие-то знаки. Возможно, нас и правда принимали за военных.
Мы повернули на Андрианова — узкую улицу, идущую вдоль парка. И упёрлись в развернутый поперек горелый мусоровоз. Тогда я подъехал ближе к забору из тонкой металлической сетки, и сказал:
— Борька, выскакивай и тяни трос лебедки. Цепляй крюком за решетку.
Тот без разговоров закинул за спину «Ксюху», прыгнул из УАЗика и схватил крюк, а я включил лебёдку на разматывание. Медленно, как же медленно! Мне было не по себе, Бобу явно тоже.
И вот крюк зацеплен за решетку. Я чуток натянул лебедкой, включил передний мост, понижайку и дал назад. Раздался треск, сетка на сварке лопнула, верхний левый угол отогнулся. Я снова подъехал ближе, Боб накинул крюк, я двинул назад. Снова раздался треск лопнувшей сетки.
Через некоторое время Боб ухватился за сетку и отогнул ее, давая мне место проехать в парк. Я въехал, Боб залез, мы поехали. А что, техничненько! Даже Боб повеселел, видимо, движение на свежем воздухе и правда бодрит.
— Хуйня-война, Боб, прорвемся.