Осталось всего четыре дня. Четыре из пяти, данных Москве для выполнения ультиматума, выдвинутого совместно президентом Польши Игнацием Мосцицким, премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем, президентом Франции Альбером-Франсуа Лебреном и президентом Турецкой Республики Исметом Инёню.
Ультиматума, содержащего требования, на выполнение которых большевики однозначно не пойдут, поскольку они априори неприемлемы для Советов. Во-первых, начало вывода оккупационных войск из аннексированных Латвии, Эстонии и захваченной части Финляндии. Во-вторых, принятие партийным руководством Советского Союза решения об отмене актов о включении этих территорий в состав СССР. В-третьих, принятие решения о выделении Причерноморских земель для создания независимого еврейского государства. В-четвёртых, немедленное прекращение преследования евреев. В-пятых, начало отвода советских войск от границ с Польшей и Турцией на 80–100 километров. В-шестых, назначение свободных демократических выборов на многопартийной основе на порабощённых Россией национальных окраинах.
Конечно, с Инёню пришлось серьёзно поработать и польским, и английским дипломатам, поскольку судьба евреев его интересует меньше всего. Хуже того: турки претендуют на Крымский полуостров, где коренные жители, крымские татары, уже наточили ножи на евреев, из-за которых их согнали с принадлежавших им земель. Но англичане умеют убеждать даже самых строптивых партнёров. Так что ради продолжения поставок оружия турок был вынужден согласиться с пунктами ультиматума, касающимися евреев.
Ультиматум был передан наркому иностранных дел Советского Союза Молотову вечером 12 мая. Срок его исполнения истекает в 00:01 по Московскому времени 18 мая 1941 года. Но я просто уверен, что Сталин и Молотов либо его полностью проигнорируют, либо объявят, что это всё является вмешательством в их внутренние дела. Именно так я ответил бы, будь на месте советского диктатора и его министра. Но даже если вдруг большевики пойдут на попятную, то всегда найдутся неопределённости, которые можно трактовать как отказ от исполнения требований ультиматума.
Повторяю ещё раз: эту войну уже не остановить никому!
20
Генерал-лейтенант Ватутин, 18 мая 1941 года
Должность 1-го заместителя начальника Генерального штаба по оперативным вопросам и устройству тыла предполагает владение всем объёмом текущих сведений об обстановке в войсках, так что никаким секретом грядущее начало войны для меня не было. Мы ждали её, мы готовились к ней, а после ультиматума, предъявленного Черчиллем, Лебреном, Мосцицким и Инёню, знали и ориентировочные сроки её начала. Поэтому уже в ночь на 13 мая Борис Михайлович Шапошников, я и начальник оперативного управления Генштаба Александр Михайлович Василевский, с которым мы прекрасно знакомы ещё со времени учёбы Академии Генерального штаба, подготовили Директиву № 1 Наркома обороны.
'Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдОВО, ЗакВО.
1. В связи с выдвинутым в адрес СССР ультиматумом Великобритании, Польши, Турции и Франции в период с 14 по 20 мая 1941 года возможно внезапное нападение войск ряда враждебных Советскому Союзу стран на фронтах ЛВО, Приб. ОВО, Зап. ОВО, КОВО, Од. ОВО, Зак. ВО. Нападение может начаться с провокационных действий ещё до окончания срока действия ультиматума, выдвинутого четырьмя державами.
2. Задача наших войск — до официального объявления указанными странами состояния войны с Советским Союзом не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать обвинение СССР в агрессии.
Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского, Одесского и Закавказского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар поляков, турок или их союзников.
Приказываю:
а) в течении 13 мая 1941 года занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе и полевые сооружения близ неё;
б) рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно её замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано, а в первом эшелоне — зарывшись в землю;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность, в том числе, с использованием приписного состава. Начать реализацию всех ранее разработанных мероприятий по затемнению городов и объектов;
д) начать эвакуацию из приграничных районов семей военнослужащих. Без ущерба для боеготовности войск оказывать содействие гражданским властям в эвакуации семей партийно-советских работников;
е) в случае пересечения советской границы иностранными воинскими подразделениями и военными самолётами нарушителей безжалостно уничтожать'.
Несмотря на то, что Василевский формально является моим подчинённым, Борис Михайлович явно видит своего преемника именно в нём, а не во мне. И даже не скрывает этого. Мне стало несколько обидно, когда я заметил такой «неравнодушие» Шапошникова к Александру Михайловичу, но маршал нашёл время для личного разговора со мной, в котором постарался расставить точки над i.
— Я не считаю вас бездарью, голубчик. Более того, просто уверен в том, что вы со временем вы могли бы возглавить Генеральный штаб. Но, в отличие от не менее талантливого штабиста, чем вы, Василевского, у вас есть и другой талант, который вы пока не успели проявить. Я имею в виду ваш талант командующего. И вижу вас в должностях командующего фронтами. Не сразу, конечно, а после того, как вы приобретёте соответствующий опыт работы начальника штаба фронта. Совместив опыт штабного работника с навыками командующего, вы превратитесь в истинного гроссмейстера от военного искусства. Василевский же, увы, вторым талантом, имеющимся у вас, не обладает. Именно поэтому мне предпочтительнее со временем передать дела ему, а не вам. Поверьте, я знаю, о чём я говорю.
Смутные слухи о том, что советское руководство получило какие-то сведения из будущего, появились ещё в середине 1939 года. И только заняв пост заместителя начальника Генштаба, я стал носителем этой тайны государственного уровня. Но всё, что касается кадровых вопросов, карьеры многих руководителей, включая высокопоставленных военных, по-прежнему остаётся для меня закрытым. Возможно, и Борис Михайлович знает далеко не всё. Но что-то определённо знает, что он и подтвердил, ответив на прямо заданный мной вопрос.
— Вы исходите из сведений, предоставленных потомками?
— Вы догадливы, голубчик. Скажу больше: использованное мной в отношении вас слово «гроссмейстер» придумал не я, а ваши противники, которых вы в истории другого мира безжалостно громили, командуя фронтами. Готовьте себя именно к этой стезе, Николай Фёдорович. А Василевского я буду готовить к роли отличного начальника Генерального штаба.
Сложно не поверить человеку, сдружившемуся с очень немолодым, даже более старшим, чем сам Шапошников, сотрудником Госбезопасности, к которому, как я обратил внимание во время одного из совещаний в Кремле, очень уважительно относятся и сам товарищ Сталин, и нарком внутренних дел. Довольно высокопоставленным чекистом, появившимся из ниоткуда именно летом 1939 года и обладающим очень детальными знаниями в области практического использования перспективных вооружений, только-только создаваемых советскими инженерами. Насколько мне известно, этот самый Владимир Михайлович Бабушкин занимает необычную должность «советник» при наркоме внутренних дел и курирует работы по тем самым перспективным вооружениям и новым промышленным производствам.