Мария отняла от заплаканного, когда-то красивого и молодого лица платок, ей стало легче. Срывающимся голосом промолвила:
–Спасибо тебе, Светлейший! Вразумил моё горе… да, я могу и должна укрепиться.
Она кивнула сама себе, подкрепляя свою решительность. Габриэль улыбнулся ей ободряюще:
–Ну вот! Ты была известна кротостью и милосердием, так прояви их и сейчас.
***
Габриэль чувствовал себя героем, возвращаясь назад. Он разобрался с проблемой, которая давно висела над небесным Царством, утешил Пречистую Деву и даровал ей силу к новому дню – чем не подвиг?
«Да, наверное, это единственный вид подвигов, что остался мне, но я всё-таки сделал это!» – размышлял Габриэль, поднимаясь по сотням лестниц всё выше и выше в холодную бесконечность света. Он не любил слёз и считал, что всё сделал правильно. И даже если слова его были грубыми – они нашли отклик и значение в мари, и успокоили её...
Так размышлял Габриэль долгие три дня, периодически возвращаясь мыслями к диалогу с Пречистой. Воспоминания мутнели, и вспыхнули лишь раз очень ярко, в тот самый момент, когда Габриэль, проходя мимо молодого ангелочка-дежурного, увидел в его руках записку, начертанную уже знакомым почерком:
«Придите ко мне, защитник света, и вразумите меня в моём горе или утешьте меня в моём несчастье.
Мария»
Габриэлю сделалось тошно. Слова ушли в никуда – только сейчас архистратиг это понял. Мария так и осталась при своём горе и с той же уверенностью в том, что переспорит положение Небесного Царства. И разница была лишь в том, что для этого молодого ангелочка Мария была Пречистой, Титулованной и очень значимой. А для Габриэля – всего лишь одной из кандидаток. И это означало, что архистратигу придётся присматривать за этим и, может быть другими ангелами, чтобы не натворили они бед и не полезли на Святой Престол спорить.
Что ж, какая-никакая, а всё-таки драка.
Конец