Это был тот железнодорожник, который когда–то принес на ее первый день рождения свою смешную игрушку. Да, это был он! Годы не коснулись его. Ни единой морщинки на лбу. Пристальный взгляд сощуренных глаз… Вода заливает его огромные ботинки, такие же огромные, как тогда, на дне рождения. Вода заливает их, а они все равно выше волны. Златине казалось, что она чувствует йапах нагретых летним солнцем шпал, слышит колокол в будке сторожевого обходчика на полустанке — там, далеко к северу, где растут ивы и сквозь их листву проглядывает Дунай.
Огоньков все прибавлялось, они засияли, точно звездная россыпь, — должно быть, пароход подплывал к одному из островов. Решив, что там какое–то празднество, Златина прижалась лбом к иллюминатору и увидела, что железнодорожник зашагал туда.
Он наклонился, резким движением руки схватил огоньки, подбрасывая их на ладони, как игрок кости, повернул обратно к пароходу.
Море гудело — быть может, это хлопала на ветру шинель железнодорожника, — пароход беспомощно метался над бездной, а перед ним, повернувшись к ночи спиной, пятясь, шел человек. Он подбрасывал огоньки, пересыпал их из ладони в ладонь, словно перебирал семена перед севом, и отступал все дальше, а пароход, пошатываясь, как младенец, делающий: свои первые шаги, следовал за призраком, обутым в огромные ботинки, врезался в бескрайние просторы ночи с волнением человека, ждущего для себя награды…
Златина открыла глаза. Во рту стояла горечь. Сквозь стекло иллюминатора сочился тусклый свет зари, в котором проступали контуры раскиданных чемоданов, сползшая на пол шаль и острые каблучки перевернутых качкой туфель.
Свет стал ярче — как будто по стене каюты скользнули автомобильные фары. Златина подошла к иллюминатору. Она увидела мачты рыбачьих лодок, которые высились плотным строем — как пики древнего воинства. Увидела пристань, груды тюков и ящиков, а в просветах между ними — огонь!
Светало — и вечные жрецы хлеба разжигали печи...
Куда исчезает огонь, когда догорает свеча?
Он превращается в бабочку. Если
не верите в это перевоплощение,
сотворите иное чудо — ибо
должен остаться в мире свет.
Старинная надпись