- Твой вчерашний, - громко сказал Шпиц у меня над ухом.
Я вздрогнула. Когда он успел подкрасться?
- Неплохо перекроила, Мэри, а когда? - Шпиц странно посмотрел на меня и тихонько слинял.
Тут позвонил сам Костя. Он хотел прийти ко мне домой сегодня вечером. От страха пересохло во рту. Я все же вякнула, что меня не будет, но опоздала - уже частил отбой. Бог знает, связан этот тип с пожаром, убийством и хакерской атакой, но рука сама потянулась к телефону:
- Борис Николаевич, это Маша Семенова. Прошу вас приехать ко мне.
Его радостный голос почти удалил мороз, что гулял между лопаток, и даже вызвал желание робко нахамить:
- Что значит, куда? Вы соображаете, что сказали? В клинику. И срочно, если хотите застать меня живой...
Закончив разговор таким красивым пассажем - да, мне понравилось, чего лукавить! - я вздрогнула от неожиданности. Рядом стояли трое. Рука Пал Палыча легла на мышку, увеличила снимки Кости.
- Программа наша. Так оперировать умеют трое, - игнорируя меня, заведующий обратился к потолку, - я, Лукин и Семенова. Я не делал, Лукин был в отпуске. Чей пациент, интересно?
- Значит, не она его, а Игнатов ее застукал на левой операции, - уверенно предположил Шпицер, - раз этот уголовник заметает следы. Тогда и пожар - его рук дело.
- Она прокололась со снимками, забыла уничтожить. Просекла, что ты их видел, и позвонила в полицию, - Малюхин тоже говорил в пространство, - чтобы скрыть собственную вину.
Стерпеть такое отношение оказалось невозможно - эти два голубка, которые считались моими приятелями, сейчас предавали, соглашались с Пал Палычем, будто не знали, что я кристально честная:
- Нет, нет, нет! Славка был в операционной. Я не дура, галлюциногенов не принимаю! - Во мне поднялась буря негодования. - А вы? Эх вы! Правильно говорят, геи не мужики! - Тут стопор сорвался, и парни огребли из детдомовского репертуара.- Пидоры, и только!
Это было похоже на оплеуху. Все замолчали, но очень вовремя вошел Иванов. Он выставил всех, выслушал меня и забрал диск. Дважды спросил, знает ли кто из троицы о звонке Кости и велел после работы спокойно идти домой - моя безопасность гарантирована. Может, я дура, но ему поверила сразу.
*
Человек крепкого сложения сидел на ступеньках верхнего этажа, слушая музыку через наушник. Но вот он получил звонок, быстро спустился вниз и затаился в подъезде, выбрав тёмный уголок. Его серое пальто терялось на фоне пыльной штукатурки, а лампочку он предусмотрительно разбил из рогатки.
Дверь подъезда отворилась, впуская невысокую девушку. Следом за ней вошёл мужчина. В его руке вспыхнул фонарь. Девушка испуганно обернулась, заслонила глаза рукой. Мужчина шагнул к ней, замахиваясь. Человек из засады прыгнул, перехватил руку. Раздался невнятный возглас, фонарь упал, погас. Затем раздался крик боли, явно мужской. Входная дверь распахнулась, прозвучал голос Иванова, сначала успокоительный: "Маша, не пугайтесь, это наш сотрудник", - а когда вспыхнул фонарь - удивленный:
- Малюхин? Вы хотели напасть на Семенову? Ладно, утром поговорим. Сержант Мальцев, спасибо за оперативность! Лихо вы его скрутили. Уводите! Мария, я провожу вас до квартиры...
*
Из дневника Марии Семеновой:
Шло к полуночи, а Костя не появлялся. Борис устроился на диване, а я в спальне. Не знаю, как ему, а мне не спалось. Всякая жуть лезла в голову, особенно насчет возможного покушения:
- За случайно попавшие снимки меня могут убить? Ерунда какая! А Малюха, зачем он хотел напасть? Борис не может меня караулить каждую ночь, у него свой дом... Разве что...
Мысли приняли новый оборот, матримониальный. Приятный, честно признаюсь. И как назло, их спугнул дверной звонок. Борис громко шепнул:
- Тихо! Сперва гляну в глазок, потом включу свет, и ты спросишь, кто. Поняла?
Накинув халат поверх ночнушки, я подошла к двери и сделала, как приказано. В ответ послышалось отчетливое:
- Машенька, это я, Костя. Впустите.
- Говорите, мне отлично слышно и так, - выказала я разумную строптивость по подсказке Бориса.
Константин принялся умолять, ссылаясь на соседей, которые не должны слышать секретный разговор, на другие обстоятельства, а я капризничала, как положено одинокой девушке в полночь. Наконец, Борис разрешил впустить гостя, а сам притаился за дверью. Когда я открыла и отошла вглубь прихожей, следователь завернул Косте руку. Но дальше началось невообразимое. Гость вывернулся, оба упали, пыхтя, кувыркаясь и сшибая все, что только можно. Скоро Константин оказался вверху, а Борис застонал от боли. Этого я не могла допустить, поэтому ударила гостя по голове шкатулкой. Малахит выдержал, Костя - нет.